- Креон! - вдруг громко и требовательно позвал его отец.

Креон обернулся и зло посмотрел на отца. Но окрик подействовал. Он снова поднялся на ступеньку и вернулся к алтарю. И громко, на весь Храм, ответил на вопрос настоятельницы:

- Да, я согласен. И пусть всё горит в драконовом пламени!

Леонтия Ноирская ничего подобного не вытворяла. Она равнодушно отнеслась к выходке жениха и, с ледяным спокойствием достойной дочери Чёрных драконов, ответила «да» на вопрос настоятельницы.

Мать-настоятельница соединила их руки, на которых незамедлительно появилась традиционная брачная вязь драконов, которая теперь соединила их, как говорили в народе, навечно.

После этого должна была прозвучать завершающая речь настоятельницы с поздравлениями и пожеланиями, только вот Креон её слушать не стал. Он схватил жену за руку и потащил прочь из Храма. Та не сопротивлялась. Она вообще была слегка заторможенной, как мне показалось.

Креон тащил её по проходу прочь. Но ликование толпы от такой сокращенной версии церемонии совсем не убавилось. Толпа продолжала аплодировать и поздравлять, выкрикивая пожелания и просто приветственные возгласы.

Креон вышел из храма, и вслед за ним потянулись друг за другом и остальные драконы.

Я же уходить не спешила. Оглушённая, стояла в круге света и разглядывала витражи. Я искала в них своё спасение. И я его нашла. Я встала на то место, где только что, до меня, стояла Мать-настоятельница, и прямо посмотрела на тот витраж с девушкой, что завораживал меня всё последнее время. Я его изменю. Я сделаю девушке ярко рыжие волосы, я вставлю поверх неё свой витраж, который доделаю. Там дракон женится вовсе не на черноволосой драконице. Он женится на саламандре. И вот тогда - всё заиграет совершенно другими цветами.

Калипсо подошла ко мне и, схватив за руку, потащила на улицу. Она что-то бубнила себе под нос, как обычно, но я вот чувствовала освобождение. «Я свободна!» - хотелось мне прокричать на весь Храм.

Когда же я поняла, что так больше не может продолжаться? Что я хочу будущего? Что мне надоело прятаться и быть «тайной любовью»? Наверное, вот только что? Когда Креон связал свою судьбу с чёрной драконицей? Почему же мне раньше всё это в голову не приходило? Почему бегала к нему? Всё время чего-то ждала? Что могла дождаться маленькая саламандра от могучего огненного дракона? Ничего… Он бы никогда не стал моим… Как же хорошо, что я теперь свободна!

Я корпела над витражом ещё две недели. Спина болела, но я доделала, и сейчас удовлетворённо рассматривала свою работу.

Калипсо тарахтела над ухом, удивлённо его разглядывая, и уверяла, что Мать-настоятельница ни за что и никогда не позволит вставить его в проём в Храме.

- Калипсо… А, давай, сами вставим?

- Мы не дотащим. И почему ты меня так зовешь? Я же «Липа»?

- Дурацкое, плохое сокращение, ненужное тебе. «Калипсо» - это тайна и загадка. А Липа - это обман.

- А ты?

- «Аврелия» - это золото. А «Ави» - золотко. Мне нравятся оба варианта, - пожала я плечами, - Так что? Потащим?

- Давай брата Августо позовём? Он и один его донесёт?

Брат Августо был кузнецом. И на редкость молчаливым. Он носил не оранжевый балахон, как все послушники, а грязно-синий. Оранжевый балахон болтался у него где-то внутри и был не яркого цвета, как у нас всех, а ужасно тусклым. Он не стригся и не брился. Его густая седая борода скрывала почти всё лицо. А капюшон послушника на голове вообще казался чем-то инородным. Но я забегала несколько раз в его кузню, что была рядом с моей мастерской... На фоне горящего огня кузнечного горна он смотрелся жутко со своими пронизывающими до самой души глазами.