Горько вздохнув, он вновь вспомнил уличную музыкантшу и подумал, что даже она, при всей ее бедности, гораздо счастливей, чем он – со всем богатством и привилегиями.

Когда серый рассвет неохотно проник в комнату между раздвинутыми бархатными гардинами на окнах, Эдуардо почти решил, что, когда в следующий раз наведается в городок, он не станет игнорировать девушку-музыкантшу, как поклялся раньше. Он поговорит с ней, расспросит об обстоятельствах ее жизни и, возможно, предложит помощь. И пусть она рассмеется ему в лицо и скажет, чтобы он уходил и втюхивал свои деньги кому-нибудь другому!

В конце концов, решив, что его стремление помочь молодой девушке было вызвано лишь мыслями о том, что его собственный ребенок мог бы оказаться в подобной ситуации, Эдуардо проглотил подступивший к горлу ком и, устроившись поудобней, насколько это было возможно на диване, наконец провалился в поверхностный, не приносящий облегчения сон…

Сделав перерыв в работе, Марианна пыталась отогреться кофе с молоком, купленным в местной кофейне, и глазела на улицу. К сожалению, и сегодняшний день не обещал никакого потепления. Луч холодного солнца упал на тротуар в нескольких ярдах от нее, высветив среди прохожих чью-то золотоволосую голову.

Это он! Тот самый богатый мужчина с суровым ртом и тростью с костяным набалдашником. «Сегодня он хромает не так сильно», – отметила Марианна, наблюдая за ним. Все внутри ее перевернулось, когда она увидела, что он направляется в ее сторону.

Через несколько мгновений незнакомец уже стоял перед ней.

– Добрый день, – вежливо произнес мужчина, и уголок его сурового рта едва заметно приподнялся, что могло стать началом улыбки.

– Здравствуйте, – пробормотала Марианна, сжав рукой в варежке стаканчик с кофе, с которым она вышла из кофейни.

– Вы не поете?

– Нет… Сделала перерыв. Греюсь.

Марианна почувствовала на себе его тяжелый взгляд, и ей стало не по себе. Голубые глаза, казалось, пытливо смотрели ей прямо в душу. Доналд никогда не смотрел на нее так. Взгляд мужа был бесконечно добрым…

– Как идут дела?

– Нормально. – Пожав плечами, Марианна взглянула на небольшую кучку медяков и серебряных монет в шляпе у ее ног. – Как уже говорила, я пою не только из-за…

– …денег. Я помню. Вы поете, потому что вам это нравится, правда?

– Да. – Она смутилась, вспомнив о всплеске своих эмоций в тот день. – Послушайте, мне очень жаль, если я как-то обидела вас…

Эдуардо слегка наморщил высокий лоб и осторожно окинул взглядом ее плохо сочетающиеся друг с другом предметы одежды: лиловые колготки, коричневые сапоги, какое-то красное одеяние поверх кремового свитера и явно мужскую куртку-дубленку, которая была ей чересчур велика, бежевый шарф вокруг шеи…

– Ну… если вам это интересно, я пожертвовал деньги, которые отдал бы вам, церковному фонду для безработных, как вы и посоветовали. Позвольте мне представиться. Эдуардо де Сауза. – Он снял перчатку и протянул ей руку.

Поколебавшись долю секунды, Марианна, не снимая варежки, вложила свою руку в его ладонь. Она могла бы поклясться, что даже через толстую шерстяную варежку почувствовала, как тепло его тела передается ее руке.

– Марианна… Марианна Локвуд. Вы, похоже, нездешний, да?

– Сейчас живу в Великобритании, а вообще я не отсюда… вы правы. Я из Бразилии… Рио-де-Жанейро.

– Страна самбы, солнечного света и карнавала? Ой, простите… наверное, вам ненавистна эта избитая фраза.

– Ничего подобного. Я горжусь своей страной и тем, чем она богата.

– И находитесь здесь, чтобы превратиться в сосульку, вместо того, чтобы нежиться на солнце?