Щеки начинают гореть. Уж теперь-то не сомневаюсь, о ком идет речь.

― Так почему не разорвешь помолвку? Почему ты вообще на это согласился, раз леди Вивьен настолько безобразна? ― с оттенком скучающего безразличия спрашивает Торнтон.

Мне тоже очень интересно услышать ответ. Я еще могу понять брак по расчету, но зачем действительно пудрить мозги и притворяться влюбленным?

— Деньги, дорогой друг, — вздыхает тот, кого я люблю… любила всем сердцем. ― Таким, как ты этого не понять. Торнтоны побочная ветвь королевской династии. Богаты и влиятельны.

― Спайки тоже могли бы быть такими же состоятельными, ― спокойно отвечает. — Но кто-то очень любит покер, Джефф.

― Я так снимаю напряжение. Как еще развлечься джентльмену? ― возражает с легким возмущением.

― Ты не пытался куда-нибудь вложить? Я предлагал тебе. Два моих корабля уже покинули берега Аквилании.

— Аристократу не подобает работать. Пусть плебеи этим занимаются.

― Я не плебей…

Не смотря ни на что, тон Торнтона все такой же спокойный и скучающий.

— Ты герцог, Тор. А герцогу можно все то, что не позволительно барону. Ты себя никак не опозоришь. На твои нестандартные… м-м-м… интересы смотрят сквозь пальцы, мои оценивают под увеличительным стеклом. Ее мать пообещала мне закрытие всех долгов, если я очарую Жабу. Без магии. Это условие.

― Так не терпится дочь с рук сбыть? ― впервые в голосе герцога мелькает тень интереса.

― Там что-то с завещанием ее покойного мужа. Вив его любимицей была. Как знал старый хрыч, что мир преждевременно покинет. И какие-то условия поставил любимой жене. Иначе кто бы такую ​​уродину взял замуж.

Горло сжимает ледяной рукой. У Вив там, в воспоминаниях. И у меня здесь, на диване. Я прижимаю ладонь к шее, словно хочу разорвать невидимую петлю. Хочу остановить эти ужасные воспоминания, ее боль чувствую как свою. Но и знать, что дальше, хочу.

Сижу неподвижно, таращусь на Торнтона, и по барабану, как это выглядит со стороны. А там, в голове, Вивьен совершает неосторожное движение. Ей больно и тяжело. Глупый корсет мешает сделать вдох, даже всхлипнуть невозможно. И голова кружится от голода. Мать запретила даже маленький листик салата съесть.

Слезы выступают на глазах, а сердце разбивается вдребезги. Она верила Джеффри. Действительно считала, что он любит. И даже когда заикалась о своей несуразной фигуре, жених уверял, что она идеальна. А прекраснее всего у Вив ее добрая и нежная душа. И целовал так сладко, и ласкал.

Прятаться больше нет смысла. Выхожу из-за куста. Рука тянется к кольцу. Оно тесно сидит на пальце. Я дергаю раз, второй, до боли рву, выкручиваю, скребя нежную кожу.

― Вив, дорогая, ― Джефф меняется в тот же миг. Пока не знает, что я все слышала.

Это его «милая» режет по-живому. После услышанного звучит издевательством. Дергаю обручальное кольцо сильнее, кажется, сдираю с кожей.

— Что ты делаешь, любимая? — наконец, он все понимает.

— Я... разрываю... помолвку, — выдавливаю хрипло. Кольцо, наконец, снимается с пальца, и я бросаю его в Джеффри.

Золотой ободок ударяется прямо в то место, где под ребрами прячется его жестокое сердце, а я разворачиваюсь и бегу. И где-то за горизонтом уже слышится первый грохот грома.

А тут, в гостиной, внезапно вскакиваю на ноги, чувствуя не только гнев, но и отвращение к каждому из присутствующих.

― Вив? — за мной вскакивает и Джеффри.

Он снова не понимает, что случилось. Наверное, с того дня прошло немало времени. Но для меня все кажется свежим и болезненным, словно случилось несколько минут назад. И хоть ноет не мое сердце, сердце Вивьен, но мне так жаль ее, что чуть не плачу. И лорда Спайка награждаю таким гневным взглядом, что чудо, как он не падает замертво на этом самом месте.