Она вышла, осторожно притворив за собой дверь, прошла в кухню, заварила себе кофе, села за стол с чашкой в руке, закурила и уставилась в окно невидящим взглядом, пытаясь разобраться в своих мыслях и ощущениях.

Надо признаться, испытывала она целый букет чувств: непонимание, жгучую обиду на Людку, какую-то брезгливость от самой ситуации, что-то еще неприятно шебуршащее в душе, но все это было второстепенным. Главным и самым сильным, удивившим откровением чувством было огромное облегчение, ощущение, что некая невероятная тяжесть, давившая на нее много лет, вдруг свалилась с плеч! И это поразило ее до глубины души!

«Я потом с этим разберусь! Я сяду и подумаю и все пойму, а сейчас мне надо выдержать разговор! Просто потерпеть немного и пережить неизбежный треп!»

Она услышала звук закрывающейся входной двери – ушла Людмила. В кухню вошел Алексей, босиком, в брюках и расстегнутой рубашке, вперед своим солидным брюшком.

– Свари мне тоже кофе, – попросил он.

Тина молча показала ему рукой на плиту – жест означающий: «Вари сам!»

– Ты же знаешь, я не люблю варить кофе, – раздраженно попенял он, достал из холодильника бутылку минеральной воды и налил себе в стакан.

Подумал, зло разглядывая Тину, ну и высказался, само собой.

– Ты сама в этом виновата! – начал наступление Алексей. – Ты уже несколько месяцев со мной не спишь! В конце концов, я нормальный мужик, мне секс нужен регулярный, а не когда твое величество соизволит!

О как! Значит, виноватый таки имеется, и к тому же весьма определенный!

– Я не знала, что ты любишь материться в процессе! – еле сдерживая рвущийся смех, сказала Тина.

– Да, люблю!!! – закричал он. – Меня это заводит! Но с тобой это невозможно, – ты же вся такая… прямо княгиня гребаная! С тобой рядом чихнуть страшно, вдруг ты не так поймешь!!

– Леша, ты не нервничай так, – очень спокойно сказала Тина. – Ты пойди собери необходимые вещи на первое время. Я потом все остальное упакую.

– Я не собираюсь от тебя уходить! Подумаешь, трахнулся мужик! Ну и что?! Если ты мне не даешь, это еще не повод разойтись! Ты сама виновата! – еще раз упрекнул он.

– Хорошо. Я во всем виновата. Но жить с тобой я больше не хочу. Пожалуйста, собери вещи и уходи!

– Дура! Идиотка! Вот так взять и все разрушить! На что ты жить собираешься?! На свою зарплату?!

– Леша-а-а, все время, что мы с тобой вместе, я живу на свою зарплату, у тебя денег я ни разу не брала, только на продукты. Не думаю, что с твоим уходом что-то изменится.

– Я вложил в эту квартиру бешеные бабки! Это мой дом!

– Леша, – не выпадая из спокойного тона, говорила Тина, – это не твой дом, это квартира моих родителей. И перестань, хоть раз в жизни, считать деньги!

– Ты еще мне припомни, что первое время ты нас кормила! – Лешка не мог остановиться, ему было необходимо ее во всем обвинить.

– Мы с тобой пять лет вместе, из них три года жили на мою зарплату, это не первые годы, это три из пяти! Я очень тебя прошу, будь ты мужчиной, просто уйди, и все! – с нажимом попросила она.

– Хорошо! Я уйду сейчас, но мы еще вернемся к этому разговору, когда ты немного остынешь! – сказал он и вышел из кухни, хлопнув дверью в раздражениях «праведных».

Он ходил по квартире, собирался, а Тина прислушивалась к его сборам – спальня, ванная, гостиная, снова спальня, кабинет. Ей казалось, что он передвигается совсем медленно, и она умоляла про себя:

«Да уходи ты уже скорее! Давай, мне надо побыть одной!»

Наконец собранный, с сумкой и портфелем в руке, одетый в костюм, он зашел на кухню:

– Я ухожу. Позвоню через пару дней, и мы поговорим спокойно.