– С Рождеством!

– С Рождеством, Карл! – печально сказал Ребер.

Они чокнулись. Выпили. И Грот Ребер опять поник.

Карл повторил себе виски и печально вздохнул.

– Похоже, слухи не врут, – покосился на него Ребер. – Если бы Лиза тебя не отшила, ты бы не шлялся в рождественскую неделю по кабакам в одиночестве.

– Тебе кто-то сообщил об этом? – удивленно поднял брови собеседник. – Или ты сам такой умный, что насквозь видишь чужие секреты?

– Разве в этом городе есть секреты? – невесело усмехнулся Ребер.

– В каждом городе есть секреты! – заявил его нежданный собутыльник. – У каждого человека есть какой-нибудь маленький или большой секрет. Но не все они интересны другим.

– Только не в том случае, – покачал головой Ребер, – когда дело касается немецкого эмигранта, который собрался предложить руку и сердце дочери местного бакалейщика. Знаешь, Карл, ты здесь с самого приезда под пристальным вниманием.

– Да, я заметил, – поморщился немец. – Вы, американцы, по-моему, вообще чересчур любопытны. Вы очень самодовольны. В любом конфликте между иностранцем и американцем вы всегда становитесь на сторону своего, независимо от того, прав он или нет. Иногда такой патриотизм неплох, но бывают и промашки. Вот сейчас ты безоговорочно поверил, что Лиза дала мне от ворот поворот, но на самом деле это было иначе.

– Как это могло быть иначе? – усмехнулся Ребер.

– Могло. Но порядочные люди за бутылкой этого не обсуждают, – поморщился Карл.

– Выпьем, – снова поднял стакан Ребер.

Они выпили и довольно долго молчали, пока Карл не сказал:

– Но и твое настроение тоже нельзя назвать рождественским.

Ребер кивнул и опять плеснул себе из бутылки.

– Да! Это трудно было не заметить, – усмехнулся он, поднимая очередной стакан и глядя сквозь виски на свет. – Знаешь, за что я пью? За проявление божественной жадности.

– Догадываюсь, о чем речь, – сочувственно вздохнул Карл, тоже поднимая стакан. – Тебе не удалось настроиться на небесную радиостанцию, не правда ли? Но, может, никаких радиостанций в небе нет?

– Нет? – Ребер стукнул донышком стакана о стол. – А как же опыт господина Янского? Шипение его приемника передавали все местные радиостанции!

– О, как интересно! Я не знаю этой истории.

– А я знаю ее прекрасно, – сообщил Ребер. – Семь лет назад твой тезка и мой соотечественник инженер-радиотехник Карл Янский заметил, что его чувствительному приемнику мешает какой-то постоянный шум. Чтобы отследить, какая радиостанция создает помеху, он из досок и автомобильных колес соорудил вращающуюся антенну-пеленгатор. И знаешь, где оказалась паразитная радиостанция? На небе, дорогой Карл, на небе! В созвездии Стрельца. Повторить его опыт несложно, но я хочу пойти дальше. Я хочу составить радиокарту небосвода, понимаешь? Найти и нанести на нее все небесные радиоисточники.

– И ради этой ерунды ты изуродовал свой двор десятиметровым параболоидом? Эх, Грот! Послушай доброго совета. Почему бы тебе не познакомиться с красивой девчонкой и не сводить ее на танцы или в кино, а потом жениться на ней и нарожать детей? Над тобой люди смеются, Грот!

– Над тобой тоже! – огрызнулся Ребер. – Эта Лиза не давала только ленивому, чтоб ты знал. Один ты не добился ее благосклонности.

– Оставим эту тему, – напрягся Карл. – Ничего смешного в этом нет. Я не хочу это обсуждать!

– Оставим, – согласился Ребер. – Но я должен уточнить: моя антенна не десяти метров в диаметре, а девяти с половиной. Я ее специально просчитал, чтобы ловить более короткие волны, чем Янский. Он работал с длиной волны четырнадцать целых и шесть десятых метра, а я хочу уйти в сантиметровый диапазон. Я уверен, что небесное радиоизлучение должно подчиняться закону Планка, и его интенсивность, скорее всего, возрастает в сторону более коротких волн. Но я уже год сижу ночами перед приемником, перелопатил небо на волнах девять и тридцать три сантиметра, а все попусту!