– Ясно, – вздохнул Ильтар.

– И не вызывай меня больше таким образом, – проворчал Карвен, подымаясь из кресла. – Дождись увольнения. Я же всегда к тебе захожу. А то некрасиво получается, ребята там уродуются, а я тут с тобой языком треплю.

– Прости… – не слишком-то искренне повинился Ильтар.

– На первый раз, – буркнул Карвен. – Потом в лоб дам.

Быстро попрощался и вышел.

Вниз. Лестницы, ступени, придворные… вежливо кланяемся, ловко уворачиваемся, опять кланяемся, вниз… вниз… вниз…

Карвен почти бежал по городу, торопясь вернуться как можно скорее. Да, у него есть высокий покровитель, куда уж выше, разве что с самим королем подружиться. И что это означает? Что он стал от этого лучше других? Что ему можно отлынивать от службы? Стыдно-то как… Отец с матерью не одобрили бы. Верген не одобрит. А все этот… друг, который забывает о том, что он друг, и раньше того вспоминает о том, что он принц!

Я бы выстрелил, не задумываясь!

В принца?

В принца, выходит, нельзя? А в друга – пожалуйста? Нет, он ему еще устроит, этому принцу! Вот получит нормальное, честно заслуженное увольнение – и устроит.

Карвен вдруг с разбегу остановился так, словно на стену налетел. Но это была не стена. Это был взгляд принца Ильтара. Он вдруг представился так ярко, словно принц и в самом деле на него прямо сейчас посмотрел.

«В принца?» – жалобно поинтересовался этот болван.

«В друга?» – сказали его глаза.

– Да я же ничего не понял! – ошеломленно прошептал Карвен. – С самого начала на него разозлился, вот и не понял…

«Он мне еще когда про принцессу свою рассказывал – пожаловался, что несет при ней всякую чушь, говорит вовсе не то, что сказать собирался, и даже не то, что думал… Вот и со мной у него так же! Ведь на самом-то деле он ни при ком чужом себе такого не позволит. Он всегда собран, вежлив и аккуратен, как новенький пистолет, всегда знает, что сказать, и просчитывает все варианты на десять ходов вперед. И только с теми, кому он и в самом деле доверяет, кого считает в полном смысле этого слова своими… ах я, идиот!»

«Он всегда – принц, наследник… везде, во всем, во всякую минуту своей жизни. Стоит ли удивляться, что это слово у него впереди любого другого выскакивает?»

«Он ведь этим самым долгом перед государством по рукам и ногам повязан. С рождения и навечно».

– Это мне перед ним извиняться придется, – пробурчал Карвен. – И поделом дураку, раз таких простых вещей не понимаю!

Лишь ближе к вечеру, до одури отрабатывая очередной фехтовальный прием, Карвен сообразил, что им с Ильтаром в одну и ту же ночь приснились дурные сны.

«Каждому на свой лад, конечно, а все-таки… странное совпадение. А я даже не рассказал ему про свой. Вот ведь дурья голова».

Многим снятся дурные сны, и каждый справляется с ними, как может. А потом просыпается. Уличному певцу Нэллену очень хотелось бы считать происходящее дурным сном. Увы… Мерзкая ухмылка пришедшего по его душу головореза из банды Папаши Крэгана была такой же настоящей, как и его кинжал. Это от приснившихся кошмаров люди просыпаются. От тех же, что пришли наяву, напротив, засыпают навечно.

А все потому, что Нэллен ненароком сунул свой нос, куда не положено, и узрел нечто такое, за что и более значительная личность расплатилась бы жизнью, а уж какой-то там бродяжка, за которого заступиться некому…

Когда крупный судейский чиновник, второй заместитель главного фераннского судьи, решается вести дела с главарем самой крупной в Феранне банды, промышляющей разбоем и грабежом, оба весьма скоро обнаруживают, что у них не так уж много мест, где они могут спокойно обсудить свои весьма прибыльные, но при этом совершенно противозаконные деяния.