***
- Нет, это невозможно, - Марьяна выкинула в мусор очередные перчатки и покачала головой, - А мы жалуемся, что плохо живём... У нас хотя бы есть возможность обратиться к врачу, если чувствуем, что что-то не так. Здесь же - сплошной запущенный туберкулёз и гепатит... Замуж выходят в четырнадцать, рожают в пятнадцать, дома с жутчайшими осложнениями, за беременностью никто не наблюдает... В двадцать пять это уже не женщина, а старуха... Дети умирают от болезней, которые во всем мире успешно лечатся. А жена чихнуть боится без разрешения мужа... Сплошное средневековье...
- Не везде так, - отозвался из-за ширмы переводчик, - просто район неблагополучный. Здесь террористы хозяйничали несколько лет.
- Бедные люди...- Марьяна вздохнула, натянула перчатки и надела маску, - Ладно. Зовите следующего.
В комнату вошла женщина, укутанная с головы до ног чёрное одеяние, оставляющее на виду только глаза. Следом за ней вошёл муж - внушительных размеров мужчина с густой бородой, лет сорока на вид, и опустился на стул, предназначенный для пациентов. Жена осталась стоять рядом.
Марьяна озадаченно посмотрела на странную пару.
- Саид, - обратилась она к переводчику, - поинтересуйтесь, пожалуйста, кто из этих двоих- пациент.
- Мужчина говорит, что у жены несколько месяцев назад появилась шишка на груди и она растет. А сейчас стала болеть.
- Мне нужно осмотреть женщину. Попроси его выйти, пожалуйста. Тут может быть зрелище не для слабонервных.
- Он сказал, что должен знать, что с его женой и поэтому останется здесь.
- А, может, она не хочет, чтобы муж здесь находился? Спроси её.
- Она не станет возражать. И на мой вопрос не ответит. Ей нельзя напрямую разговаривать с незнакомым мужчиной. Эта жена будет беспрекословно подчиняться супругу. Не советую вмешиваться, - заметил переводчик.
- Ладно. Мы пойдем за ширму. Пусть дама раздевается.
Женщина сняла одежду и Марьяна обомлела. Правая грудь была синего цвета и неправильной формы, на ней появились первые признаки распада опухоли.
- Сколько вам лет? - спросила она.
- Двадцать девять.
- Сильно болит?
- Очень. Сделайте что-нибудь...
Девушка покачала головой и отвернулась.
- Саид, я не знаю как с ними разговаривать. Тут уже ничем не поможешь. В России я бы отправила ее на паллиативную терапию чтобы назначили химию и адекватное обезболивание, но в этих условиях я не знаю что делать... Как можно было дотянуть до такого?
- Здесь была война. Люди не имели возможности вовремя обратиться к врачу.
- Позови Дениса Олеговича, пожалуйста. У нас есть наркотические анальгетики, но чтобы их выписать, мне нужно его разрешение.
Орлов вошёл в палатку и тут же напоролся на неприязненный взгляд мужа пациентки. Тот, яростно жестикулируя, что-то быстро заговорил на арабском.
- Он говорит, что ни один посторонний мужчина не смеет посмотреть на его жену. И, тем более, прикоснуться.
- Объясни ему, что сейчас я не мужчина, я врач, - спокойно ответил Денис, - И, если Марьяна Андреевна меня позвала, значит дело действительно серьёзное. Что там, Марьян?
- Онкология в терминальной стадии. У неё сильные боли. Мы можем выписать наркотические анальгетики?
- В таблетках у нас только трамадол. А он поможет?
- На какое-то время должен. И это лучше, чем ничего.
- Хорошо, выписывай. Я распишусь.Саид, переведи, что вылечить его жену мы не можем, но можем немного облегчить её состояние, - Орлов вышел из-за ширмы и посмотрел в глаза мужу пациентки.
Тот выслушал переводчика и затараторил на повышенных тонах, угрожающе наступая на Дениса.