– Зачем мне сейчас муж, детишки, свекровь-злыдня? – вещала она. – Пока я молодая, хочу насладиться жизнью на полную катушку! И уж точно не стану в этой, как ее, в аспирантуре сохнуть!

Лорка осуждала сестру, которая чахла за учебниками в школе, затем поступила в университет, а потом и вовсе подалась в аспирантуру. Лариса же с трудом окончила девять классов, затем отучилась в торговом училище, проработала три месяца продавцом в ликеро-водочном магазине (там с ней произошла ужасная история: хозяин заявил, что из подсобки исчезло четыре ящика дорогущего коньяка, причем якобы в смену Лорки; и хотя все знали, что хозяин врал, поделать ничего было нельзя, пришлось Татьяне Абдурахмановне продать последние семейные реликвии – золотой перстень с гранатом и платиновую цепочку, чтобы убедить наглеца не доводить дело до суда), а затем поочередно в кафе-мороженом, двух пиццериях, ночном клубе «Молотофф-гараж» и под конец в закусочной «Волшебник Гудвин». Зарабатывала Лорка немного, однако получала щедрые чаевые, которые в течение считаных дней растрачивала на модные одежки.

– А что будет, когда молодость пройдет? – убеждала ее Оля. – И с чего ты взяла, что то, чем я занимаюсь, мне не нравится? И я вовсе не сохну в аспирантуре!

– Сохнешь! – отрезала Лорка. – Вот ведь с трудом тебя вытащила на улицу, а то с утра до ночи сидишь, корпишь над книгами, чего-то учишь!

– У меня на носу защита диплома, а потом – вступительные в аспирантуру, – пыталась оправдаться Оля, но Лорка упорно не желала ничего слушать.

– Я вот из наук знаю только, что «Горе от ума» накатал Пушкин. И че, плохо мне от этого живется? – заявила Лариса.

Оля помнила: за все время обучения в школе Лорка прочла одну только книжку (то самое «Горе от ума»), а остальные, пролистав пару страниц и зевнув, сдавала обратно в библиотеку. Когда требовалось написать сочинение, Лорка бежала к Оле или скатывала шаблонные тексты из пособий в помощь нерадивым школьникам.

– «Горе от ума» принадлежит перу Александра Сергеевича, но не Пушкина, а Грибоедова! – вздохнула Оля.

– Какая, блин, разница! – отрезала Лариска. – Что Грибоедов, что Плодожоров, что Гоголь, что Моголь – все едино: скукота страшная! И как ты можешь такое в своем универе учить?

Они шли по длинному проспекту Ленина, который прорезал Нерьяновск с севера на юг. Несколько раз машины, которые проносились по проезжей части, притормаживали, молодые (и не очень) люди, увешанные золотом и одетые в кожу, посылали Лорке воздушные поцелуи и что-то кричали.

Лариса наслаждалась всеобщим вниманием. Оля знала, что Лорка права: сама она принадлежит к другой породе, ей вслед никто не будет оборачиваться, никто не будет кричать приветствия из окна шикарной иномарки. Но Оля была этому рада и пыталась объяснить сестре, что путешествие по кривой дорожке может закончиться весьма печально.

– Да ты за кого меня принимаешь? – завопила Лорка, чей темперамент превосходил по своей мощности даже темперамент ее мамы, Татьяны Абдурахмановны. – Я ж тебе не какая-нибудь проститутка! У меня мой Димка есть! Может, я за него замуж и выйду!

– Ты же только что заявляла, что хочешь пока жизнью насладиться, – припомнила Оля, но Лорка сделала вид, что не расслышала.

– Вот бы в лотерею выиграть десять миллионов... А лучше двадцать! – фантазировала Лорка. – И не рублей, а долларов. Или этих, как их, евров.

– Евро, – поправила машинально Ольга. Она давно и безнадежно пыталась исправить и разнообразить Лорин словарный запас, убеждая ее, что не имеет смысла именовать милицию «ментами», женщин «бабами» или «кошелками», а поклонников мужского пола «кобелями». Впрочем, успеха это не приносило, и спонтанные мини-лекции Оли об инвективах, то есть бранных выражениях, преступном арго и жаргоне представителей криминальной среды на Лорку воздействия не оказывали.