– Признаю правоту ваших слов, действительно на английском материале. Но в любом случае в трудах профессора Винтенберг речь ведется об информационном потенциале лексического значения глагола, и примеры соискательницы – глаголы звучания, выступающие в функции глаголов перемещения, – там очень подробно описаны. В таком случае мой вопрос превращается в реплику.

Оля, поблагодарив Кабаняна, пояснила, что в ее работе представлен совершенно новый подход к рассмотрению давно известного явления, притом на материале французского языка, чего до сих пор сделано не было. Щубач, слушая ответ бывшей аспирантки, кусал губы – видимо, то, что она будет активно защищаться, не входило в его планы.

Следующий вопрос последовал от профессора Алферовой, которая, демонстрируя собственный авторитет, как и Кабанян, пыталась представить работу Ольги в негативном свете. При этом она намеренно искажала факты, изложенные в автореферате. Милославский предупредил Олю – даже если члены совета будут ошибаться, настаивая на своей точке зрения и неверно цитируя ее работу, не стоит прямо указывать им на это. Поэтому Ольге пришлось задействовать все свое красноречие, чтобы, с одной стороны, пояснить, что в диссертации ничего такого, упомянутого Алферовой, нет, и, с другой, все же ответить на вопрос, по существу бессмысленный.

После одиннадцатого вопроса члены совета выдохлись, председатель попросила оппонентов зачитать свои отзывы на диссертацию, а после них слово взяла ученый секретарь, представившая отзыв ведущей организации, иногороднего вуза – Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого – и два отзыва на автореферат. На все замечания, пожелания и рекомендации у Оли были заранее заготовлены ответы, и бодро зачитать их с листа не составляло труда.

Вот наступило и время для последнего слова. Ольга заметила, что мама, сильно переживавшая за дочку, раскраснелась. Улыбнувшись ей и понимая, что Нина Сергеевна волнуется сейчас даже больше, чем она сама, Оля поблагодарила «первого научного руководителя Льва Мироновича Щубача». Глаза того забегали, и Ольга была готова дать руку на отсечение – будь на то его воля, Щубач попросту придушил бы ее сейчас прилюдно, прямо на заседании совета. Звонкой пощечиной прозвучали звание и должность Щубача – «доктор филологических наук, доцент». Лев Миронович заерзал в кресле: еще бы, ведь он на каждом углу утверждает, что является профессором! Он наверняка сочтет, что это очередная пакость со стороны «гадюки Данилиной».

– Особую благодарность я адресую своей маме, – завершила Ольга последнее слово.

И вновь была создана счетная комиссия из трех человек, и вновь члены совета получили бюллетени и один за другим исчезали за черной ширмой в углу – там располагалась опечатанная урна. Наконец заседание возобновилось и были объявлены итоги голосования. Председатель счетной комиссии, невысокий, располагающий к себе профессор из Саратова, сообщил:

– На заседании сегодня присутствовало четырнадцать членов совета, из них четыре доктора наук по профилю. Было роздано четырнадцать бюллетеней. В урне оказалось четырнадцать бюллетеней. Результаты голосования следующие: «за» проголосовали двенадцать человек, «против» два человека, недействительных бюллетеней нет.

Ольга со свистом выдохнула – два голоса против, но двенадцать «за»! А это значит, что она добилась желаемого – ей присвоено звание кандидата наук. Против наверняка голосовали Щубач и Алферова. Теперь все позади! Вернее, почти все. Предстоит печатать стенограмму заседания совета (ее защита записывалась на пленку), оформлять другие документы, которые в течение месяца после защиты надо отправить в Высшую аттестационную комиссию, в Москву, и в библиотеки. Теоретически такое возможно, что столица не подтвердит решения диссертационного совета, но практически вряд ли, даже если учесть, что Щубач может обратиться с кляузой. Как успокоил Олю Милославский, в Москве, рассматривая заявку на утверждение кандидатской степени, диссертации никто не читает. Так что нет повода волноваться.