– Сам не знаю, – медленно проговорил Корриган. – Наверное, из-за того, что увидел здесь свою фамилию. Вперед, Корриганы! Один за всех.

– За всех? Значит, вы убеждены, что в списке жертвы, а не преступники? Но ведь может оказаться и наоборот.

– Вы правы. И конечно, непонятно, почему я так уверен. Возможно, просто внушил себе. А может, из-за отца Гормана. Я редко его видел, но он был чудесным человеком, все в приходе его любили и уважали. И я все время думаю: «Если этот список был для него так важен, значит, дело идет о жизни и смерти».

– Полиция не нашла никаких следов?

– Ну, это долгая волынка. Здесь проверь, там проверь. Проверяют, кто была женщина, которую он исповедовал в тот вечер.

– Кто же?

– В ней-то как раз нет ничего загадочного. Вдова. Мы было подумали, что ее муж имел какое-то отношение к скачкам, но оказалось, что нет. Она работала в небольшой фирме, которая собирает данные о спросе на разные продукты и изделия и пользуется весьма недурной репутацией. На службе о миссис Дэвис почти ничего не знают. Она приехала с севера Англии – из Ланкашира. Одно странно: у нее было очень мало вещей.

Я пожал плечами:

– Это нередко случается.

– Да, вы правы.

– Одним словом, вы решили принять участие в расследовании.

– Пытаюсь что-нибудь разузнать. Хескет-Дюбуа – имя необычное. Я думал, здесь что-то выплывет. Но из ваших слов ясно: ничего нового мне не узнать.

– Не наркоманка и не торговка наркотиками, – заверил я его. – И уж, конечно, не тайный агент. Была слишком добропорядочна, чтобы дать повод для шантажа. Не представляю себе, в какой список она вообще могла попасть. Драгоценности держала в банке. Значит, и объект для грабежа неподходящий.

– А кого еще из этой семьи вы знаете? Сыновья?

– Я уже говорил, детей не было. Племянник и племянница, но фамилия у них другая. Муж крестной был единственным ребенком.

Корриган недовольно заметил, что от меня мало проку. Он посмотрел на часы, сказал, что ему пора бежать, и мы расстались.

Я вернулся домой в задумчивости, работать опять не смог и вдруг, подчиняясь внезапному порыву, позвонил Дэвиду Ардингли.

– Дэвид? Это Марк. Помнишь, я тебя встретил с девушкой? Вьюнок. Как ее фамилия?

– Хочешь отбить у меня подружку? – Дэвид невероятно развеселился.

– У тебя их много, можешь одну уступить.

– Так у тебя же есть своя в тяжелом весе. Старик, я думал, у вас дела идут на лад.

«Идут на лад». Слова-то какие противные. Ни с того ни с сего у меня вдруг челюсти свело от скуки... Но Дэвид попал в точку: в глубине души я знал, что в один прекрасный день мы с Гермией поженимся. Передо мной вдруг встало наше будущее. Ходим по театрам на интересные спектакли. Рассуждаем об искусстве, о музыке. Без сомнения, Гермия – достойная подруга жизни. «Да, но не больно-то с ней весело», – зашептал мне в ухо какой-то злорадный бесенок. И я устыдился своих мыслей.

– Ты что, заснул? – спросил Дэвид.

– Вовсе нет. По правде говоря, Вьюнок – презабавное дитя.

– Верно подмечено. Но только в небольших дозах. Ее зовут Памела Стирлинг, и она служит продавщицей в одном из самых шикарных цветочных магазинов в Мэйфере[19]. Три сухих прутика, тюльпан с вывернутыми лепестками и лавровый листок, цена – три гинеи, ты эти букеты знаешь. – Он назвал адрес магазина. – Пригласи ее куда-нибудь, и желаю вам повеселиться. Отдохнешь. Эта девица не знает решительно ничего, в голове у нее полная пустота. Что ни скажешь, она всему верит. Кстати, она девушка порядочная, так что оставь напрасные надежды, – добавил он весело и положил трубку.