– Дорогой господин Ванель, всякое дело на этом свете можно разделать, чтоб оказать одолжение…

– Конечно… – неловко пробормотал Ванель.

– Чтоб оказать одолжение человеку, другом которого станешь таким образом, – продолжал Фуке.

– Конечно, монсеньер…

– Тем более законно станешь другом, господин Ванель, чем больше оказанная услуга. Ну, сударь, скажите, что же вы решаете?

Ванель молчал.

В это время Арамис подвел итог своим наблюдениям.

Узкое лицо Ванеля, его глубоко сидящие глаза, дугообразные брови – все говорило ванскому епископу, что перед ним типичный скупец и честолюбец. Пробивать одну страсть другой – таков был метод Арамиса. Он увидел разбитого и поникшего Фуке и бросился в бой с новым оружием.

– Простите, монсеньер, – сказал он, – вы забываете объяснить господину Ванелю, что его интересы прямо противоположны этому отказу от покупки.

Ванель с удивлением посмотрел на епископа, он не ожидал отсюда получить помощь. Фуке тоже стал слушать епископа.

– Итак, – продолжал Арамис, – господин Ванель, чтоб купить вашу должность, монсеньер, продал землю своей супруги; это ведь серьезное дело, нельзя переместить миллион пятьсот тысяч ливров, как он это сделал, без заметных потерь и больших затруднений.

– Правильно, – сказал Ванель, у которого Арамис своим ослепительным взглядом вырывал правду из сердца.

– Затруднения, – продолжал Арамис, – выражаются в тратах, а когда тратишь деньги, то эти траты занимают первое место среди забот.

– Да, да, – подтвердил Фуке, начинавший понимать намерение Арамиса.

Ванель промолчал – теперь и он понял.

Арамис заметил его холодность и нежелание отвечать.

«Хорошо же, – сказал он про себя, – скверная рожа, ты молчишь, пока не знаешь суммы, но не бойся, я засыплю тебя такой кучей золота, что ты капитулируешь!»

– Надо предложить господину Ванелю сто тысяч экю, – сказал Фуке, поддавшись природной щедрости.

Куш был достаточный. Принц удовлетворился бы такой взяткой. Сто тысяч экю в те времена получала в приданое королевская дочь.

Ванель не шевельнулся.

«Ну и мошенник, – подумал епископ, – ему нужно все пятьсот тысяч ливров сполна». И он сделал знак Фуке.

– Вы, кажется, истратили больше, дорогой господин Ванель, – сказал суперинтендант. – О, здесь даже не в деньгах дело! Ведь вы принесли жертву, продав эту землю. Ну, где же была моя голова! Я подпишу вам чек на пятьсот тысяч ливров. И еще я буду вам признателен от всего сердца.

Ванель не проявил ни проблеска радости или желания. Его лицо было непроницаемо, и ни один мускул не дрогнул.

Арамис бросил на Фуке отчаянный взгляд. Затем, подойдя к Ванелю, он взял его за отворот куртки уверенным жестом человека, занимающего большое положение, и сказал:

– Господин Ванель, вас не занимают ни стесненные обстоятельства, ни перемещение вашего капитала, ни продажа вашей земли. Вас занимает более высокая идея. Я ее понимаю. А сейчас, прошу вас, как следует запомните мои слова.

– Да, монсеньер.

И несчастный задрожал; огненные глаза прелата сжигали его.

– Итак, я от имени суперинтенданта предлагаю вам не триста тысяч ливров, не пятьсот тысяч, а миллион. Миллион, слышите?

И он нервно встряхнул Ванеля.

– Миллион! – повторил побледневший Ванель.

– Миллион, то есть, по нынешним временам, шестьдесят шесть тысяч ливров годового дохода.

– Ну, сударь, – сказал Фуке, – от таких предложений не отказываются. Отвечайте же – принимаете ли вы его?

– Невозможно… – пробормотал Ванель.

Арамис сжал губы, и лицо его как бы покрылось тучей. За этой тучей чувствовалась гроза. Он не отпускал Ванеля.