Но Романовы оказались не чета великому Русскому Царю, за что и оболгали его впоследствии, и пошёл царь Алексей Михайлович на поводу у патриарха Никона, согласившись на церковную реформу, основной смысл которой можно в очередной раз объяснить на примере «Приключений Гулливера» и его истории про «остроконечников» и «тупоконечников». Конечно же, замена слова «Исус» на «Иисус», семи просфор на пять при служении литургии, а также двух перстов на три при крестном знамении, стоила уничтожения древних книг и образов, пыток и гонений на людей не принявших новшества, и раскола общества, зафиксированного Церковным собором 1 666 года (интересное число), предавшего ревнителей старой веры проклятию. Гениальная идея! (это сарказм, если что).

Непримиримый противник никонианцев и духовный лидер старообрядцев протопоп Аввакум, принявший впоследствии мученическую смерть на костре (привет от русской инквизиции), объявил скорый приход конца света и назвал царя с патриархом – «двумя рогами Антихриста», а вся последующая деятельность вырождающейся и онемечивающейся династии Романовых, лишь укрепляла его правоту в глазах последователей. Одно только принятие Петром Алексеевичем императорского титула, подчеркивающее преемственность власти от католического Рима, свидетельствовало по мнению старообрядцев, что он является Антихристом. А ведь были ещё «Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор», новый календарь, перепись населения, рубка бород, отмена института патриаршества, попахивающая протестантизмом, и это не считая закона о престолонаследии, превратившего русский трон в проходной двор.

Поэтому смерть Екатерины Алексеевны и Павла Петровича, с одной стороны, всего лишь продолжившая эпоху дворцовых переворотов, но с другой, возвестившая об окончании эпохи нахождения на русском троне Гольштейн-Готторп-Романовской линии Ольденбургской династии, была воспринята старообрядцами, как знак свыше и божий промысел, позволяющий надеяться на неизбежное и скорое возрождение старой, истинной Веры на Руси.

***

Игумен Филарет, в миру Семёнов, настоятель старообрядческого скита Введения Богородицы, расположившегося на реке Иргиз неподалёку от Мечетной слободы, будучи идейным последователем протопопа Аввакума, до сего времени занимался исключительно делами церковными. Усердно молился, заботился в меру сил о страждущих и даже мыслей о создании тайного общества для свержения действующей власти у него не возникало. Хотя старообрядческая церковь и являлась сама по себе таким, достаточно закрытым, обществом, иллюзий относительно её возможностей противостоять государственной машине у Филарета не возникало. К тому же, последняя, хоть и крохотная, тактическая победа в этом незримом противостоянии осталась на стороне старообрядцев – жёсткие гонения прекратили, а беглецам разрешили репатриироваться.

Но то были реалии мира прошлого. Мира, где железной рукой правила императрица Екатерина, ставшая, несмотря на кучу скелетов в шкафу, легитимной правительницей и обладавшая неплохими рейтингами (если по-современному) в народе, вообще взлетевшими до небес после издания Указа двадцать-двенадцать. Теперь же, в условиях, когда влияние узурпаторов начинало падать в геометрической прогрессии по мере удаления от Петербурга, снижаясь к Уралу до нулевых значений, не говоря уже об открытом противостоянии с Новороссией, открывалось окно возможностей и старообрядческая церковь не могла позволить себе упустить такой шанс.

Руку на пульсе последних событий в стране Филарет держал крепко, поэтому появление на Иргизе мужиков, свидетелей жестокого побоища в Самарской губернии, не осталось незамеченным. И как это обычно бывает в жизни, именно такие человеческие трагедии становятся спусковым крючком для еще более масштабных событий. Забрав с собой означенных мужиков, игумен направился в Яицкий городок, до которого было рукой подать.