– А откуда твоя мама знает про сад? – спросил Мур.

– Она англичанка. Она жила здесь, в этом замке, когда Габриэль де Витт, прежний Крестоманси, собрал сюда на обучение много детей с магическими талантами, – объяснил Тонино.

Муру снова стало досадно, и он даже почувствовал себя обманутым, поняв, что Тонино, как и сам Мур, имеет какое-то отношение к замку.

– Значит, ты тоже англичанин, – сказал он. Прозвучало это так, словно он обвинял Тонино в преступлении.

– Нет, я итальянец! – твердо ответил Тонино. И очень гордо добавил: – Я принадлежу к самому главному чародейскому роду в Италии!

Ну что на это ответишь? Мур уже хотел сказать: «А зато я буду следующим Крестоманси – понимаешь, у меня девять жизней», но понял, что это глупое хвастовство. А ведь Тонино не хвастался. Он всего лишь пытался объяснить, что в замке он чужой. Поэтому Мур просто привел Тонино обратно в игровую комнату, где его поджидала Джулия, готовая учить его играть в карты, и потащился прочь с сознанием выполненного долга. После этого он старался избегать Тонино. Ему не нравилось чувствовать себя так, как он чувствовал себя из-за Тонино.

К несчастью, на следующий день Джулия слегла с корью, а еще на следующий день заболел и Роджер. Мур уже болел корью задолго до того, как оказался в замке, и Тонино тоже, Дженет не помнила, была ли у нее корь, но объяснила всем, что в том мире, откуда она родом, корь тоже бывает, – она это точно знает, потому что от кори делают прививки.

– Наверное, мне тоже сделали, – с надеждой добавила она.

Милли, жена Крестоманси, поглядела на нее встревоженно.

– Все равно держись-ка лучше подальше от Роджера и Джулии, – посоветовала она.

– Но вы же колдунья! – воскликнула Дженет. – Вот и сделайте так, чтобы я не заразилась!

– Магия на корь практически не действует, – объяснила ей Милли. – Очень жаль, но это правда. Муру можно навещать Джулию и Роджера, если он захочет, но тебе лучше не надо.

Мур отправился сначала к Роджеру, а потом к Джулии и был потрясен тем, насколько им худо. Он сразу понял, что пройдет добрый месяц, прежде чем они снова смогут нянчиться с Тонино. К тому же он сам не заметил, как быстро и хладнокровно (и невзирая на предостережения Милли) наложил на Дженет заклятие, чтобы она не подхватила корь тоже. Мур знал, что это едва ли не самый эгоистичный поступок в его жизни, но не мог вынести даже мысли о том, что ему предстоит остаться один на один с Тонино. В классную комнату он вернулся в прескверном настроении.

– Ну, как они там? – нетерпеливо спросила Дженет.

– Ужасно, – произнес Мур из самых глубин своего прескверного настроения. – Роджер весь багровый, а Джулия даже страшнее обычного.

– А ты что, думаешь, что Джулия страшная? – удивилась Дженет. – Ну то есть когда здоровая…

– Да, – припечатал Мур. – Ты же сама говорила: коротышка и кубышка.

– Ну знаешь! Я тогда злилась и говорила совсем не то, что думаю! – воскликнула Дженет. – Никогда мне не верь, если я злюсь, Мур. Вот помяни мое слово, Джулия вырастет потрясающей красавицей, не хуже отца! Они же одно лицо. А ты и сам понимаешь, что Крестоманси совершенно непростительно высокий, красивый и брюнетистый!

Во время этой речи Дженет сухо покашливала. Мур озабоченно оглядел ее. На прехорошеньком личике Дженет не было ни пятнышка, но золотые волосы свисали вялыми сосульками, а большие голубые глаза чуточку покраснели. Мур заподозрил, что опоздал с заклятием.

– А Роджер? – буркнул он. – Тоже вырастет потрясающим красавцем?

Дженет задумалась.

– Он пошел в Милли. Но, – добавила она и снова закашлялась, – он все равно будет страшно милый.