Я провела руками по лицу, словно это могло ликвидировать все вопросы. Одной мне все равно не найти на них ответы.

А впереди у меня был очень длинный день.

Я быстро надела приготовленные для меня вещи: ботинки, джинсы, пуловер. Новую форму бегунов мы должны были получить позже. Потом я убрала волосы в хвост и побежала к выходу из больничного крыла, где мне выдали детектор и рюкзак. Проходя по столовой, я стянула яблоко и начала есть его на ходу.

Когда я вернулась в комнаты кандидатов, то немало удивилась. Все кровати в комнате были заправлены новым постельным бельем, личные ящики – пусты, а постеры, висевшие на стенах, исчезли. Неужели все остальные уже съехали отсюда? Но ведь гонка закончилась всего пару часов назад!

Конечно, я понимала, что, кроме меня и Луки, все обитатели нашей комнаты должны были покинуть кураториум, но чтобы так быстро? Я еще даже не знала, считался ли кто-нибудь из них пропавшим без вести. Я никого из них все равно больше не увидела бы. И хотя я особо ни с кем не общалась, мне вдруг захотелось, чтобы наше прощание прошло иначе.

Наверняка все они уже сидели в фургонах на посадочных платформах вокруг кураториума в ожидании выбывших кандидатов. Те, кто принимали участие в гонке, автоматически попадали на конкурсный отбор на должности охранников зон и штурманов. Они, конечно, могли подать заявление в какой-нибудь университет, но никому и в голову не могло прийти отказаться работать на кураториум после гонки.

Взглянув на детектор, я увидела, что было уже 16:45. В пять я должна была появиться в аудитории на посвящении новых бегунов.

Я задумалась, хватит ли мне времени написать сообщение тете, но как раз в этот момент из-за угла показалась знакомая фигура.

Свой любимый портфель, в котором лежали ожидающие рассмотрения судебные дела, Лис зажала между рукой и бедром, в другой руке у нее болталась сумка для ноутбука. Одета Лис была в тот же безупречный костюм, что и сегодня утром, и в блейзер сложной кройки с вышитым на нем международным знаком кураториума – Convectum.

– Вот ты где! – воскликнула Лис и обняла меня. – Я уже думала, что они тебя никогда не выпустят. Я жду здесь несколько часов! Как ты? Врачи сказали, что раны у тебя были небольшие, и скан показал, что все в порядке, но…

В то время, пока Лис говорила, она ощупывала меня на предмет возможных травм. С большой долей вероятности она давно уже рассортировала их по возможным вариантам и срочности лечения лучше, чем это могла бы сделать любая реабилитационная капсула.

– Ты выглядишь ужасно, – сказала она. – Тебе нужно вернуться в больницу.

– Да ерунда. Я в порядке, – произнесла я, осторожно прижимаясь подбородком к виску Лис.

У моей тети было такое обаяние, что я постоянно забывала, что была выше ее, по крайней мере когда Лис не надевала свои туфли на тринадцатисантиметровых каблуках. От нее исходил аромат ее любимых духов – она пахла сиренью и флердоранжем. Я уткнулась носом в ее плечо и глубоко вздохнула:

– Я чувствую себя лучше всех.

Лис отодвинула меня на расстояние вытянутой руки. В ее серо-голубых глазах я увидела серьезную обеспокоенность, которая повергла меня в состояние тревоги. И это не была ее обычная забота обо мне или страх, что я могла быть серьезно травмирована. Это было нечто большее.

Кроме проигранного судебного процесса или покушения «Красной бури», ничто так быстро не могло вывести мою тетю из равновесия. Филлис Пэдли противостояла этому миру только силой своей личности. И хотя она была очень миниатюрной женщиной, она могла быть гораздо страшней Луки во время его приступа.