Этот мужчина был совсем не бездомный. И он вообще не был старым. Его лицо было не просто морщинистым, оно было испещрено морщинами так, что казалось, будто оно отчасти состоит из коры. На его бровях обнаружились небольшие подушечки из мха, а вместо волос на голове у него были корни.

О черт! Это был человек-мутант. Человек-сплит. Это был сплит).

Фрик, пронеслось у меня в голове, но я тут же прогнала это слово и почувствовала, что мне стало стыдно, потому что многие так же называли Луку. Однако это чувство тут же сменилось возникшей паникой.

Вихревая гонка определяла наше назначение, но проверку непосредственного призвания бегунов – охотиться на сплитов и ловить их, чтобы доставлять в зоны, – этот экзамен не предусматривал. Эта часть обучения наступала только после того, как тебя принимали в пул бегунов. Кроме того, наше оснащение совсем не соответствовало подобной задаче. Оно было совсем не таким, как у настоящих бегунов или охранников зон. У меня на униформе не было гравитационных сенсоров, ничего, чтобы защититься от него.

И как вообще такой, как он, попал в город, полный людей? Кураториум бдительно следил за всеми городами; сплиты держались подальше уже только потому, что сразу же бросались в глаза и могли быть схвачены. Обычно они прятались в безлюдной местности вне мегаполисов, где пытались укрыться от бегунов.

Этот мужчина был грундером[3]. Кожа, похожая на дерево, и корни на его голове не оставляли никаких сомнений. Грундеры были менее опасными по сравнению с другими представителями сплитов – не сравнить с цюндерами[4] или вирблерами[5]. И все же если бы он захотел меня схватить, то у меня не было бы никаких шансов на спасение.

– Что ты здесь делаешь? – спросил меня грундер.

Но, прежде чем я смогла что-либо ответить, в моем поле зрения возникла его рука. На какое-то мгновение я была загипнотизирована множеством корневых отростков на ней, но затем мутировавшие пальцы легли на ручку моего рюкзака, и волшебство исчезло.

Я приготовилась к прыжку. Есть у меня гравитационные сенсоры или нет, но нельзя было, чтобы сейчас меня задержал какой-то сплит!

Меня качало из стороны в сторону, но я заставила себя подняться. Ноги скользили по мокрой земле, но я сопротивлялась. Я вовремя схватилась за лямку рюкзака и дернула его на себя.

– Не подходи! – прошипела я.

– Все в порядке, я просто хотел помочь.

Его лицо, похожее на кору дерева, снова появилось передо мной, на этот раз с удивленно поднятыми вверх бровями из мха. Я увидела у него между зубами небольшие комья земли, как будто он съел булочку с маком.

– Где я? – спросила я, держа рюкзак так, словно он был моим оружием.

Мое дыхание белым зимним облачком отлетело от моих губ.

Грундер наморщил лоб:

– Не понял.

– В каком мы городе?

Он несколько раз открыл рот, прежде чем смог что-либо произнести. Он покосился на мой детектор:

– А разве такие, как ты, не должны это знать?

– Просто скажи мне, где я.

– В Анкоридже.

У меня от удивления округлились глаза. Едва поднявшись на ноги, я вытерла о брюки кровь с внутренней поверхности ладони. Прислонившись к стене дома, я вытащила из внешнего кармана рюкзака бутылочку мятного масла и дрожащими пальцами стала откручивать крышку. Резкий запах мяты тут же ударил мне в нос. Я сделала глубокий вдох. Мягкое жжение, которое этот аромат оставил в моих глазах, было таким знакомым, что подействовало на меня успокаивающе. Словно необычайное чувство защищенности нежно накрыло тело и унесло меня из этого места. Головная боль от этого запаха не исчезла, но хаотичное биение в моей груди замедлилось.