– Что это значит? – спросила я.

– Мисс Коллинз.

Пулман положил свою руку на мою. Я была так смущена этим, что позволила ему мягко сжать ее, пока не ощутила пальцами нулевой сенсор.

– У вас в руках новый нулевой сенсор. – Пулман говорил очень взволнованно. – Одно это уже неслыханно. Как вы знаете, производство нулевого поколения сенсоров было прекращено несколько десятилетий назад. Они слишком опасны, слишком разрушительны. Планы по их изготовлению возникли, должно быть, в пятидесятых годах. Но этот сенсор – как и несколько сотен других – был введен в эксплуатацию в тот же день, когда состоялась конференция руководителей. И это еще не все. Они были модифицированы.

Бэйл фыркнул:

– И что, по вашему мнению, это может означать?

– Этого я не знаю. – Пулман сжал губы. – Я не знаю, почему вдруг решили переработать нулевые сенсоры, но в план изготовления был вложен протокол изменений. Изменение было инициировано для проекта «Aeolus[2]».

Я вопрошающе посмотрела на Бэйла, но тот лишь пожал плечами. Поэтому я снова повернулась к Пулману:

– А что такое проект «Aeolus»?

Пулман беспомощно посмотрел на меня:

– До этого я никогда не слышал о нем, но между видео с конференции руководителей и изменениями в сенсорах должна быть какая‐то связь.

– Ну, – я положила сенсор в боковой карман своей униформы, – вероятно, это очень ценное доказательство. Мы…

И тут разом погасло мерцание всех настенных проекций.

Несколько долгих секунд мы находились в полной темноте, затем помещение осветил яркий белый свет.

Я прикрыла глаза рукой.

– Да что, черт возьми, происходит? – Бэйл бросился к двери. Снаружи доносились приглушенные крики.

– Ты сказал, что этот клуб невозможно обнаружить, – крикнула я.

– Так и должно было быть!

Бэйл приоткрыл дверь «Красной комнаты». Сквозь щель я увидела посетителей клуба, разбегающихся кто куда. На входе, держа оружие наизготовку, стояли вихревые бегуны.

И они открыли огонь.

В клубе началась настоящая паника. Я с ужасом заметила, что бегуны использовали не обычные патроны, светящиеся голубым – вместо них тут и там сверкали вспышки оранжевого.

Во мне словно разверзлась глубокая бездна. Пулман говорил правду: кураториум больше не использовал против мутантов обычные гравитационные сенсоры. Нет, это были нулевые сенсоры. И нужны они были для того, чтобы навсегда уничтожить в мутантах энергию вихря.

Бэйл закрыл дверь, нажал на механизм замыкания и сверкнул глазами в сторону Пулмана:

– Вы обманули нас.

– Нет! Это не я привел их сюда!

Судя по его бледному лицу, он говорил правду.

– Нам нужно выбираться отсюда, – прошептала я.

Снаружи в зале раздавались все новые и новые крики – и выстрелы. Мне стало дурно. Я представила, как вихревые бегуны хладнокровно уничтожают всех этих мутантов, которые только что мирно праздновали.

– Без него, – кратко произнес Бэйл.

Не может быть, чтобы он говорил это серьезно.

– С ним!

Бэйл покачал головой:

– Нет, пока мы не будем знать, что это не он сдал нас. Возможно, его детектор все‐таки отследил наше местоположение.

Я потянула Пулмана за рукав жакета, затем быстро стянула с его запястья детектор. Штурман начал было протестовать, но затем сжал губы и промолчал. Я бросила похожий на наручные часы прибор на пол и несколько раз с силой наступила на него сапогом.

– Теперь он не представляет никакой опасности для Санктума, – произнесла я. – Кто привел сюда этих бегунов, мы сможем выяснить позже. Так или иначе, у него есть информация, которая может нам пригодиться.

Бэйл явно не был рад такому развитию событий, но я знала, что он ничего не мог возразить.