– Откуда мне было знать, что Сивый так быстро управится с войском Императора? – проворчал Гилмор. – Раньше на тех землях меня бы вздернул первый же барон, которому я бы попался на глаза!

– И ты сам пошел за мной. – Халвард пожал плечами. – И сам назвал меня ярлом, как и многие из тех, кто теперь жалеет об этом.

За спиной у Гилмора уже собралась толпа в две дюжины человек. По большей части из тех, кто сбежал от суда Императора… Но Халвард видел и других. Рожденных севером и когда-то не пожелавших склониться перед Серым Медведем.

Что же с ними случилось? Когда отважные воины и мореходы, больше жизни ценившие свободу, успели превратиться в трусов, готовых продать свои мечи и верность за кружку медовухи и миску похлебки?

– Ты не говорил, что мы станем грабить деревни, – прошипел Гилмор. – Ты обещал, что мы будем служить истинному конунгу. И где же он, Халвард Левша?!

– Лучше бы тебе помолчать, Беззубый. – Кто-то из северян – еще из тех, кто вместе с отцом бежал со Скагена два года назад, – сплюнул в снег. – С конунгом или без него, мы живем так, как жили наши предки. И умрем так же, как умирали они, – вдали от родных фьордов, но окутанные славой. У Всеотца еще достаточно места в его Чертогах, и эйнхерии назовут братьями тех, кто…

– Ты так спешишь умереть? – огрызнулся Гилмор. – Не лучше ли предложить свою верность тому, кто может накормить своих людей и заплатить…

– Ты хочешь, чтобы я назвал себя человеком конунга Сивого? – Халвард сложил руки на груди. – Чтобы мы пошли на запад и продали свои мечи за золото из сундуков Императора?

– Разве мудрый не поступил бы так? – Гилмор хлопнул себя по бедрам. – Разве твоим богам есть дело до того, какому из конунгов ты служишь? Любой клятве есть свой срок, Левша!

– Богам есть дело до всего, глупец, – проговорил Халвард. – Мой брат ушел с сыном Серого Медведя, которого я назвал своим конунгом. Но даже будь он здесь – сам пристыдил бы меня, пожелай я склониться перед Сивым. Разве ты не видишь, что происходит, Беззубый? – Халвард развел руками в стороны. – Холод с каждым днем все сильнее. Этому миру суждено погибнуть, и день Рагнарёка уже близко – и лишь из-за того, что и люди, и бессмертные боги нарушили свои клятвы… Слишком часто мы забывали тех, кому обещали служить. Но больше этому не бывать. Ты волен поступить, как хочешь, – но я не предам Рагнара Бьернсона!

– Тогда ты даже глупее, чем…

Договорить Гилмор не успел. В воздухе что-то свистнуло, и под жиденькой бородкой у него вдруг выросла длинная стрела с черно-красным оперением. А потом раздался грохот, и Халвард увидел, как из-за деревьев в сотне шагов от крайнего дома появляются всадники. Совсем не похожие на местных вояк: в черных доспехах, украшенных золотом, со странными треугольными щитами и огромными мечами – заостренными и раза в полтора длиннее клинков, что ковали на Эллиге.

Дюжина конных воинов, две, три… Они мчались прямо на сгрудившихся среди домов северян, и их с каждым мгновением становилось все больше.

Похоже, Всеотец услышал молитвы Халварда – и, наконец, решил подарить ему то, о чем он давно просил.

– Встать в строй! – заорал Левша, вырывая из ножен меч. – Стена щитов! Боги с нами!

– Недалече уж, княже. – Ратибор чуть согнулся в седле, будто пытаясь разглядеть что-то за засыпанными снегом еловыми ветками. – Чую свеев, у меня на них нюх особый. Да и некуда тут идти больше…

– Откуда знаешь? – поинтересовался Вацлав.

– Одна здесь с севера дорога, княже. – Ратибор вытянул руку к просвету между деревьями. – Вдоль речки как раз и будет, у которой свеи две деревни спалили. Чтоб им пусто было, поганым…