«Третий! Отходите! Отводите гражданских! К вам идет Шаман. Повторяю, сами не лезьте, отводите гражданских».

«База, понял, поторопитесь!»

Знакомая вибрация в груди указала на применение мощной техники. Шум, треск.

«База, это Шаман. Клиент готов».

«Третий, доложите о потерях».

«Женщину с ребенком – насмерть, у мужчины по виду – средней тяжести. Еще две женщины – насмерть. Сука, какая сука! Сержанта зацепило».

«Третий, отставить истерику. К вам сейчас пришлют смену и медика».

«Есть отставить истерику».

Послышались шаги, меня вздернули на ноги.

– Этот, что ли, нарушитель? Чего с ним возиться-то! Пинка б дали, ясно ж, что не волковский. – В голосе прибывшего просто плескалась лень.

– Тебя не спросили. Бери и веди на фильтр. Порядок знаешь.

– Есть вести на фильтр. – Очередной тычок задал мне направление движения в сторону головы поезда. У раскуроченного второго вагона уже лежали несколько накрытых тел, чуть в сторонке стояли и курили бойцы.

– …? – на гортанном наречии спросил что-то мой конвоир.

– …! – явно послали его в ответ.

– …! – сердито прокричал мой охранник, подталкивая меня в спину, и зашагал дальше.

У небольшого палаточного лагеря меня передали другому подразделению, отобрали обувь, ремень и вещи. Заначку не нашли, но особо и не обыскивали, так, охлопали на предмет оружия и втолкнули к другим задержанным. В большой армейской палатке – на так называемом фильтре – скопилось уже человек двадцать. Мужчины, женщины. Была даже парочка стариков. На меня посмотрели настороженно и снова вернулись к своим думам.

– Сидеть здесь. – Меня с силой усадили на грубую лавку.

Потянулось ожидание. Где-то через час заскочил фотограф, отщелкал всех у стены анфас и в профиль и умчался куда-то дальше.

Один раз примерно за два-три часа нас поодиночке, в сопровождении конвоиров, вывели к «удобствам», выдали по бутылке воды и сухпаю в специальной одноразовой таре. Разговоры жестко пресекались. Снаружи доносились команды, разговоры, но почти все – на местном наречии, которого я не понимал. Если судить по интонациям, то простая рабочая обстановка. Так, в молчании, прошел еще примерно час.

А потом начался ад.

– Так ты говоришь, еще утром он ничего не понимал, а уже к вечеру составил примерный план и одним махом разорил это осиное гнездо?.. – Старческая узловатая рука потянулась к чашке с дымящимся отваром.

– Да, господин. – Бывший гвардеец Григорий стоял навытяжку перед монахом в простом черном балахоне стоимостью выше средней цены автомобиля представительского класса.

– Расскажи еще раз, с чего все началось. Только факты.

Ни единым движением лица и тела не показав отношения к перспективе снова пересказывать прошедшие события, Григорий начал:

– Девятнадцатого апреля Скинкис проводил с моим подопечным индивидуальный урок по раскачке источника. Прямо с тренировки сам Скинкис доставил его в лазарет с предполагаемым срывом источника. Доктор погрузил мальчика в целебный сон. Приблизительно в это же время Залесский избил Скинкиса, и того также доставили в лазарет. Освободившийся доктор оказал врачебную помощь пострадавшему учителю и поместил в соседнюю палату. Согласно вашим распоряжениям, я напросился в сиделки к Егору. Мальчик окончательно вышел из сна двадцать второго рано утром. Тут же выяснилось, что его источник полностью разрушен и нет надежды на восстановление.

– Почему ты решил, что нет надежды?

– Так сказал доктор Залесскому. Цитирую почти дословно: «Науке неизвестен механизм работы и восстановления божественной искры источника в человеке. Помочь ему мы ничем не можем. Все в руках Его».