– К августу буду готов, если пообещаете помощь Бориса и, конечно, выделите людей для упаковки и погрузки! – Общение с бывшими военными пошло Бушарину на пользу – вон как браво рапортует, и главное – ни тени сомнений.

– Отлично. Тогда запланируем на вторую половину августа. Возможно, вам придется съездить туда заранее, присмотреть жилье и помещение под лабораторию.

– Разумеется. – Озадаченный мужчина прощается и удаляется под купол додумывать свою мысль. Боюсь только, я ее сейчас спугнул новой. Ничего, у профессора голова большая, умная, в ней и больше чем две мысли поместиться должно.

Перехожу к следующему страждущему пообщаться. Суета, но мне, черт возьми, она нравится!

– А что рассказывать? – изливает душу Борис. Сначала он долго просил прощения, что приперся неприглашенным и напросился, пользуясь моим отсутствием, пожить; в общем, извинялся за все. Еще немного, и, по-моему, за свое существование начал бы оправдываться, но мне вовремя удалось повернуть разговор в нужное русло: – Ты знаешь, что у таких, как я, мать всегда при родах умирает?

– Теперь знаю. – Никогда не интересовался подробностями появления гасителей на свет. Если подумать – логично: у кого еще малышу вампирить девять месяцев? Еще, поди, и не всех полный срок вынашивают, или вообще на ранних сроках гибнут вместе с матерью.

– Обычно, если есть подозрения, женщины аборт делают, тут даже церковь не возражает, но моя мать решила меня оставить. Отец сказал, по дурости, но мне хочется верить, что по любви… – Борька шмыгает носом и начинает тянуть силу больше обычного, его контроль сильно завязан на эмоции. Все, что могу сделать, – это прижать расстроенного парня к себе и поделиться жизнью и просто человеческим теплом, без всякого подтекста.

– Отец потом долго не женился, все боялся, что я мачеху изведу. Я ведь трех нянек своих убил, и пару охранников – наверняка тоже я… – шепотом признается товарищ. – Няньки у меня вообще дольше месяца редко выдерживали, даже если срывов не было. Потом-то, понятно, научился себя в руках держать, с семи лет контроль не терял! – гордо заявляет мой собеседник. – Ну кроме случая у тебя тогда, – опять сбивается на смущенный тон.

– Ерунда, обошлось же! – успокаиваю.

– А тут отец женился недавно на дочери делового партнера. У них маленький скоро будет… Вот он меня и отделил насовсем. Заставил прошение написать, и миллиона не пожалел!

Рассказывал Борис долго, мучительно подбирая слова, но вкратце его история сводилась к извращенной сказке про Золушку: примерно семнадцать лет назад остался Лев Романович Ярцев вдовцом с двумя мальчишками на руках. И если со старшим было все в порядке, то с младенчиком – сложно: кормилиц и нянек он изводил, если и не насмерть, то здоровья им точно не добавлял, окружающие тоже могли пострадать, не зря же он про двух охранников упомянул. Отцу, понятно, все эти годы не до личной жизни было: если что и случалось, то исключительно на стороне. Но худо-бедно справился: не удушил проблемного отпрыска подушкой, не скинул зимой в прорубь, через все испытания прошел, а это наверняка непросто было. Тысячи раз небось решение покойной жены проклял.

Мальчишка вырос, пора в самостоятельную жизнь выводить. А тут еще и любовь случилась на старости лет. Хотя какая там старость?! Льву Романовичу вроде еще и пятидесяти нет, для одаренного – самый расцвет. Вот и решил глава оградить новую жену и будущего ребенка от опасности.

Не подумал только, что Борис до этого в закрытом мирке рос на всем готовеньком и никаких навыков самостоятельной жизни не имеет. Да еще, видимо, слова не те подобрал, чтоб решение свое объяснить. Для домашнего мальчика это оказался серьезный шок. Все, что ему пришло в голову, – сбежать и обратиться к единственному другу за пределами семьи, то есть ко мне.