– Она вернется?

Стоя в проеме, я повернулся к нему, выгнув бровь той же замысловатой дугой, что Шнайдер за несколько минут до этого. Сержант нарушал всю мыслимую субординацию и сам прекрасно это понимал.

– Нет, сержант, – сказал я, словно обращаясь к маленькому ребенку. – Она не вернется. Ее забирают для допроса. Просто забудьте о ее существовании.

Я закрыл дверь.

Но когда шаттл оторвался от земли, я бросил взгляд в иллюминатор и увидел, что сержант так и стоит на прежнем месте, в самом сердце бури, вызванной нашим взлетом.

Он даже не попытался закрыть лицо, чтобы защитить его от пыли.

Включив гравитягу, мы полетели на запад. Под нами тянулась пустыня – скудная растительность с вкраплениями зелени более насыщенных цветов в местах, где водоносный слой залегал неглубоко. Двадцатью минутами позже мы оказались над береговой линией и заскользили над открытым морем, над водами, которые, по данным военной разведки «Клина», кишели «умными» минами кемпистов. Все это время Шнайдер поддерживал дозвуковую скорость. Отслеживать нас должно было быть нетрудно.

Бо́льшую часть полета я провел в главном отсеке, делая вид, что просматриваю сведения о текущем положении дел, которые поступали на шаттл с одного из спутников Карреры, а на самом деле натренированным глазом бывшего чрезвычайного посланника пытался оценить состояние Тани Вардани. Она ссутулилась в самом дальнем от входной двери кресле, рядом с иллюминаторами правого борта, и прижалась лбом к стеклу. Ее глаза были открыты, но смотрела ли она на проплывавший под нами пейзаж, сказать было трудно. Я не пытался заговорить с ней: в этом году мне довелось видеть тысячи похожих лиц, на которых застыла точно такая же маска, и я знал, что женщина перестанет за ней прятаться, только когда будет готова, – чего может не случиться никогда. Вардани облачилась в подобие эмоционального вакуумного костюма; это единственное средство, которое остается в человеческом арсенале, когда моральные параметры окружающей обстановки становятся настолько нестабильными, что сознание больше не может функционировать без хоть какой-то защиты. Такое состояние с некоторых пор стали именовать «военной психотравмой» – широкий термин, за которым стоит мрачное, но довольно недвусмысленное предупреждение для всех, под чье попечение попадает такой пациент. Существует множество более или менее эффективных психологических приемов, призванных выправить положение, но достижение конечной цели любой медицинской философии, считающей профилактику лучшим методом лечения, в данном случае определенно лежит за пределами человеческих возможностей.

Ничего удивительного, что мы по-прежнему бродим по изящным развалинам марсианской цивилизации, размахивая неандертальскими орудиями труда и не имея ни малейшего представления об устройстве этой древней культуры. Вы же не ждете от мясника способности понять или повторить действия бригады нейрохирургов. Невозможно наверняка сказать, какой непоправимый ущерб мы уже нанесли тому корпусу знаний и технологий, который марсиане так опрометчиво предоставили в наше распоряжение. В конечном счете, мы мало чем отличаемся от стаи шакалов, шныряющих среди обломков и трупов на месте крушения самолета.

– Подлетаем, – сообщил по интеркому Шнайдер. – Зайти не хочешь?

Я оторвал голову от голографического дисплея, смахнул инфогранулы к основанию и посмотрел на сидящую напротив Вардани. Она слегка шевельнулась от голоса Шнайдера, но взгляд, устремленный на вмонтированный в потолок динамик, по-прежнему оставался потухшим. Вытрясти из Шнайдера правду о его прошлых отношениях с этой женщиной не составило труда, но я до сих пор точно не понимал, как они повлияют на нынешнее положение дел. По его уверениям, их связь продлилась недолго, резко оборвавшись с началом войны два года назад, и сейчас никаких проблем доставить не могла. Моим же самым мрачным сценарием была версия о том, что вся история о звездолете окажется изощренной аферой, затеянной Шнайдером с единственной целью: освободить археолога и убраться с планеты вместе с ней. Ведь если верить коменданту лагеря, Вардани уже пытались освободить, и какая-то часть моего сознания задавалась вопросом, а не были ли те загадочные прекрасно экипированные коммандос предыдущими облапошенными жертвами Шнайдера. Если так оно в конце концов и окажется, я буду очень рассержен.