Джон Коллетт. Расстройство брака, 1765, раскрашенная гравюра с картины маслом на холсте

Отец семейства с игривой ухмылкой косится на молодую служанку, которая посылает ответный кокетливый взгляд. Из кармашка у нее торчит листок с фривольной надписью «Горничная, согласная на все». Восседающая напротив хозяина обезьянка держит еще одну открытую книгу, на развороте видны название эпической поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай» (1667), описывающей грехопадение первого человека Адама, и парафраз из нее же: «Хвала тебе, о брачная любовь, Людского рода истинный исток…»

Со стола падает маленький томик с надписью «Смена декораций, или Неверный муж». Используя излюбленный хогартовский мотив брошенного предмета, Коллетт размещает на полу толстый фолиант «О законности разводов», на который опираются лапами две рычащие собаки, скованные одной цепью. Этот аллегорический образ заимствован из первой картины «Модного брака».

Явно хогартовский визуальный эффект применяет и голландский художник Питер Фонтейн (1773–1839) в жанровой сцене «Падшая женщина». Героиня держит в руках желтую розу – символ неверности. На передний план нарочито помещена открытая книга, превращенная в деталь-эмблему и в поясняющую заставку живописной сцены. Различимый на странице текст относится к «осаде и кровавому завоеванию форта Розенхайм». Возможно, это отсылка к австрийскому поражению при Розенхайме в Баварии после победы французов в сражении с австрийцами (1800). В контексте изображенной ситуации понятие «битва» обретает явно метафорический смысл борьбы за женскую добродетель.

Питер Фонтейн. Падшая женщина, 1809, холст, масло

Затем тот же изобразительный прием эксплуатируется художниками Викторианской эпохи. Достаточно упомянуть триптих Августа Леопольда Эгга (1816–1863), уже после смерти художника получивший название «Прошлое и настоящее». Перед нами очередной вариант неисчерпаемого сюжета распада семьи из-за измены. Первая картина представляет крах супружеского благополучия. Жена распростерта на полу гостиной в обморочном отчаянии. Разочарованный муж комкает перехваченное любовное письмо или, возможно, разоблачительную записку.

Вслед за Хогартом Эгг наполняет интерьер моралистическими деталями. Браслеты на обеих руках женщины ассоциируются с кандалами. В большом зеркале отражается распахнутая настежь дверь – знак расставания. Две половинки яблока напоминают о библейском грехопадении, символически дополняясь картиной изгнания Адама и Евы из Эдема. Еще одна висящая на стене картина – кисти английского художника Кларксона Стэнфилда – аллегорический сюжет кораблекрушения. Ее название «Покинутый» говорит само за себя.

Август Леопольд Эгг. Прошлое и настоящее (картина первая), 1858, холст, масло

Однако самая интересная деталь – книга: неназванный роман Оноре де Бальзака, на котором маленькие дочки уже почти расставшихся супругов выстроили карточный домик. Примечательно, что бальзаковские первоиздания выходили только с названиями произведений, без указания имени автора на обложках. Эгг, напротив, изображает переплет с именем писателя, но без названия текста. Возможно, это обобщенная аллюзия творчества французского классика, признанного знатока брачных отношений. Уж кому как не Бальзаку быть литературным экспертом супружества!

Прошлое и настоящее (деталь)

Радикальная искусствоведческая трактовка представляет бальзаковский роман на этой картине метафорой тлетворного влияния французской культуры на семейные устои викторианцев. Если так, то Леопольд Эгг действительно продолжает назидательно-сатирическую линию Уильяма Хогарта с его идеей «пагубного» чтения и нелюбовью к французам. Более современные интерпретации связывают книгу Бальзака как фундамент карточного домика с протестом художника против жестоких принципов викторианского брака и актуальной полемикой о категорическом осуждении женской неверности при снисходительном отношении к мужским изменам.