– Вот! – она понимала, что несет что-то ужасное, недостойное, пошлое, но не могла остановиться. – Смотрите, какие здесь у вас девушки работают! – она взмахнула рукой под пеньюаром, и состриженные волоски золотистым облачком поднялись в воздух. – Успешные стилистки! Зарабатывают уж не по двенадцать тысяч! Десять раз столько! Вы могли бы организовать свой салон! Работать не на дядю, а на себя! Я бы вам помогла. Денег бы одолжила на начало бизнеса.

– Что вы такое говорите, – сказал Саша после паузы. – Она хорошая. Красивая. Добрая. Умная. Я ее люблю.

– Ну, раз так, – засмеялась Елена Павловна, – тогда поздравляю!

Когда он закончил работу, она раскрыла сумочку, стала доставать чаевые. Он вежливо отвернулся. Она успела стащить его ножницы.

Года полтора она меняла мастеров, но ничего не получалось. Если хорошо стригли, то были мерзкие тетки. А приятные мужики были на диво безрукие.

Был мокрый февраль, когда она въехала на своем маленьком «Ауди» в этот проулок и остановилась перед дверью с незаметной табличкой «Ciseaux d’or».

– Саша Сумин работает?

– Нет, – сказала девушка на рецепции. – Умер наш Саша.

– Как? – спросила Елена Павловна.

– Месяц назад. Горло болело, температура сорок, вроде ангина, а никак не проходит, сделал анализы – рак крови на последней стадии. Сгорел за неделю.

– Ребенок остался?

– Не успели они родить.

– Жалко, – сказала Елена Павловна. – Я бы помогла. Я бы помогла…

Она развелась с мужем, удачно продала свой бизнес и остаток жизни провела в путешествиях, нигде не задерживаясь дольше, чем на месяц. Она больше не ходила в парикмахерскую. Сначала отрастила волосы до плеч, а потом сама их подстригала теми самыми ножницами. И заплетала над ушами жидкие старушечьи косички.

Во Флоренции, на набережной реки Арно, на стене старого моста, который так и называется Ponte Vecchio и весь состоит из домов, я увидел связку «замочков любви» – совсем как в Москве, с сердечками и именами.

Но мне захотелось сделать такой снимок, чтобы были видны не только эти замочки, но и стена моста, и река Арно, и противоположный берег.

Я стоял почти у угла, который был образован каменным парапетом и стенкой моста. Лучше всего было бы снимать от самого угла. Но в самом углу, в желанной для меня точке, стояла парочка – юноша и девушка. У их ног стояли рюкзаки. Они прощались. Говорили друг другу то ли «addio», то ли «arrivederci».

Ладно, думаю. Сейчас они уйдут, и я стану на их место. Потому что народу на набережной довольно много. И все смотрят на реку и мост. А мне вот приспичило именно с угла снимать.

Вижу, ребята, наконец распрощались. Надевают рюкзаки. У девушки поменьше, у парня побольше. Вздернули их на спины, шевельнули плечами.

Вроде бы всё.

Но тут парень вдруг обнял девушку и попытался поцеловать. Она стала отворачивать лицо, заслоняться рукой и вообще всячески вырываться из его объятий. И даже говорила что-то вроде «No! No!», гневно сверкая черными глазами. Но тут он всё-таки исхитрился поймать ее губы и впился в них поцелуем. Она тут же прикрыла глаза и обвила его шею руками.

Они начали целоваться, безотрывно и долго, не разнимая губ, тиская и гладя друг друга, вцепляясь пальцами в плечи, слегка постанывая (она) и явственно урча (он), и рюкзаки сотрясались на их плечах, и тихонько булькала вода в литровой пластиковой бутылке, которая была воткнута в наружный карман рюкзака.

Я ждал теперь просто из принципа.

Ведь если десять минут простоял, глупо уходить, правда же?

Вечерело.