Иногда меня спрашивают, с кем из художников мне больше всего нравится работать. Вообще-то мне доводилось сотрудничать с художниками мирового класса, со многими и многими. С людьми, известными во всем мире. Но когда мне задают этот вопрос, я всегда отвечаю: с Дэйвом Маккином. Меня спрашивают: «Почему?» А я отвечаю: «Потому, что он меня удивляет. Причем постоянно. С самой первой нашей совместной работы. Пару недель назад я просматривал его иллюстрации к нашему новому графическому роману для всех возрастов, „Волки в стенах“. Дэйв соединил живописные изображения людей с удивительными, забавно-страшными рисунками волков и фотографиями предметов (банок с вареньем, медных духовых инструментов и так далее) и снова сотворил нечто такое, чего я не ожидал. Ничего общего с тем, что я представлял себе, но куда лучше всего, что мог бы придумать я сам, – куда прекраснее и могущественнее».
Не думаю, что найдется какая-то задача, которую Дэйв Маккин как художник не сможет решить. (Конечно, есть такие задачи, которыми он просто не хочет заниматься, но это совсем другое дело.)
После шестнадцати лет в трудах и хлопотах некоторые художники предпочитают почить на лаврах (а у Дэйва лавров хоть отбавляй, включая Всемирную премию фэнтези в номинации «Лучший художник»). И мало кто, подобно Дэйву, остается таким же неугомонным энтузиастом, каким он был с самой ранней молодости, и продолжает неутомимо искать свой правильный путь в искусство.
Я написал это для программки Всемирного конвента фэнтези 2002, на котором Дэйв был почетным гостем.
Посмотрите на Джина: какая искренняя улыбка (это в честь него ее прозвали волчьей[34]), какой озорной огонек в глазах, какие жизнеутверждающие усы! Слышите, как он тихонько в них посмеивается? Будьте начеку! У него пять тузов на руках и еще несколько – в рукаве.
Однажды я прочитал ему рассказ об одном загадочном убийстве, случившемся девяносто лет назад. «Да ну, – хмыкнул он. – Это же очевидно», – и не сходя с места предложил простое и правдоподобное объяснение и самому убийству, и тем уликам, которые так и не смогла объяснить полиция. У Джина инженерный ум: его хлебом не корми – дай разобрать что-нибудь на части, посмотреть, как оно работает, и собрать снова.
Мы с Джином знакомы вот уже почти двадцать пять лет. (Кстати, только что я с ужасом понял: мне было всего двадцать два, когда я впервые встретился с Джином и Розмари в Бирмингеме, – а сейчас уже сорок шесть.) И благодаря знакомству с Джином эти двадцать пять оказались куда лучше, полнее и интереснее, чем были бы без него.
Пока я не узнал его лично, я думал, что у Джина Вулфа – этого сочинителя жанровых историй и книг, постоянно выходящих за рамки жанра, – беспощадно острый и необъятный ум, холодный и серьезный. Я думал, он из тех путешественников в неизведанные края, которым сразу веришь на слово: раз он написал на карте «Здесь водятся драконы», значит, так оно и есть.
И все это, конечно, правда. Возможно, даже в большей степени правда, чем живой и настоящий Вулф, с которым я познакомился четверть века назад и с тех пор общался с неизменным и огромным удовольствием: учтивый, добрый и многознающий человек, любитель утонченных бесед, эрудит и кладезь информации, а вдобавок – благословенный обладатель проказливого чувства юмора и заразительного смеха.