Но то была лишь увертюра, главная симфония еще не прозвучала. В эту ночь капитану Лютому предстояло «дирижировать» настоящим «симфоническим оркестром» в составе приданного 1-й Ударной армии сводного арткорпуса РВГК, имеющего на вооружении сто сорок четыре 203-мм гаубицы Б-4, сто сорок четыре 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20. Четыре 180-мм железнодорожных артиллерийских транспортера, имеющих дальнобойность до сорока пяти километров, находились в резерве и были готовы вступить в дело после отдельной команды.

Беспилотник закончил работу, отлетел чуть в сторону, чтобы не попасть под мчащиеся к цели снаряды. Положен последний мазок на картину маслом – и схема вражеских укреплений и артиллерийских позиций, выявленная с помощью инфракрасной камеры, стала известна советскому командованию. Теперь должны были заговорить пушки и гаубицы.

Первый стокилограммовый 203-мм осколочно-фугасный снаряд, сердито что-то пробормотав в воздухе, воткнулся в землю с небольшим недолетом до намеченного в качестве первой цели дерево-земляного укрепления у моста через реку Полометь. Огромный столб мерзлой земли поднялся в небо, возвестив о начале операции «Центавр».

Небольшая поправка – и следующий снаряд черед две минуты вместе с мерзлой землей швырнул в небо обломки бревен и куски человеческих тел. А дальше заработали все три полка артиллерии особой мощности. От восьми дюймов не защищали перекрытия в три, шесть и даже в девять накатов. Толстые бревна ломались как спички, промерзшая земля покрывалась огромными воронками.

Что им дерево и земля – на Карельском перешейке такие гаубицы крушили финские доты, превращая их в переплетенные стальной арматурой куски гранита и бетона. Недаром финны называли эти орудия «Сталинскими кувалдами».

Пушки-гаубицы МЛ-20 тем временем прошлись огненной метлой по линии окопов и поставили огневой заслон на дороге, ведущей к Лычково из Ямниц. Там отмечались какие-то нездоровые шевеления немецкой пехоты. Через полчаса артиллерийская стрельба стихла, и из советских окопов беззвучно поднялись цепи 87-го полка 26-й стрелковой дивизии. В атаку шли молча. По ним никто не стрелял: некогда мощные укрепления, отбившие не один яростный штурм, превратились в подобие лунного пейзажа. По немецким укреплениям прицельно, с корректировкой, было выпущено более двух тысяч восьмидюймовых и около десяти тысяч шестидюймовых снарядов. Красноармейцам нужно было лишь смотреть, куда ступить, стараясь в полном мраке не навернуться в воронку и не переломать ноги.

Пауза в четверть часа, была необходима для того, чтобы пехота заняла обработанный «богом войны» кусок вражеских укреплений, в небе над целью сменили друг друга на вахте два беспилотника, а на артиллерийских позициях расчеты пробанили и охладили стволы орудий.

А потом началась вторая артподготовка (на этот раз по шверпункту Лычково), чуть более длинная, минут на сорок – сорок пять. Опять огонь велся «по-зрячему», с корректировкой, и до полного прекращения шевелений с немецкой стороны. Занимали руины шверпункта уже части 202-стрелковой дивизии из состава Первой ударной армии. Последней, третьей частью этой ночной симфонии был разгром и захват несколько меньшего по размеру шверпункта Кневицы, после чего 202-я дивизия продвинулась еще на семь-десять километров к югу от линии железной дороги, и стала занимать оборону по удобным естественным рубежам.

Собственно, все это была уже чистая забава, поскольку к часу ночи 87-й стрелковый полк у деревни Белый Бор перерезал и оседлал единственную дорогу, по которой в район шверпунктов Лычково – Кневицы противнику могла поступить помощь. Приданные полку саперы сразу принялись взрывать в мерзлой земле толовые шашки, намечая изломанную линию траншей. В воздухе замелькали лопаты и киркомотыги. К рассвету очнувшихся немцев тут встретит подготовленная и усиливающаяся с каждым часом линия обороны. Любая попытка немецкого командования наличными силами и в разумные сроки снова заблокировать железную дорогу Валдай – Старая Русса непременно нарвется на соответствующий отпор.