Прометей бредил погибшим миром. Мысль о том высоком технологическом развитии, в котором он находился перед катастрофой, наполняла его душу величественным трепетом. Ему хотелось искать следы погибшего мира, прикасаться к ним и представлять себе, каким он был.

Прометей часто посещал музей в подлодке только ради того, чтобы посмотреть на карту. Он запоминал ее, впитывал все, что было на ней  нанесено, особенно его интересовал север России, и потом воссоздавал трехмерную модель по памяти из сырой земли в определенном масштабе. Делал это Прометей не просто так, ради забавы. Он верил, что обязательно отправится на поиски погибшей цивилизации, и, чтобы не потеряться в тумане, ему обязательно надо понимать, где он находится и в какую сторону идти.

Прометей мог похвастаться тем, что уходил на материк дальше всех охотников и спокойно находил дорогу назад. Свое умение ориентироваться он передавал Ивану, единственному человеку, увлеченному прошлым так же, как и он. На поиски верфи, с которой отправилась в свое последнее путешествие подлодка «Пересвет», они готовились целый год. Прометей представлял себе, что конструкция, внутри которой умещалась подводная лодка, должна быть гигантской и невероятно крепкой, чтобы противостоять стихии.

К сожалению, найти ничего не удалось. Все побережье затянуло болотами, исторгающими тухлый смрад. Потоки воды, кое-где покидающие материк, были относительно чисты, но имели сильное встречное течение, преодолеть которое на лодке было проблематично. Прометей считал, что можно найти дорогу в обход и зайти с тыла, но это отняло бы гораздо больше времени, чем планировали.

Надо ли рассказывать о том, как было обидно Прометею и Ивану возвращаться ни с чем, да еще и получить такое строгое наказание. Они рассчитывали принести в поселок  добрую весть о тех верфях, о которых говорилось в бумагах «Пересвета». Это обязательно смягчило бы наказание за отсутствие на уборке риса, а может быть, и принесло им кое-какую популярность и уважение в глазах общины. Не получилось. И теперь, до самых холодов они были обязаны мешать вываривающийся из трупов жир.

Ивана трудовая повинность расстроила еще сильнее, чем Прометея. Его старший товарищ был тертым калачом и привык к тому отношению со стороны жителей, которое заслуживал. Иван, имеющий популярность среди ровесниц и зависть мужской половины своих одногодок за свой непривычно светлый тип, терять свой авторитет не желал. Копна вьющихся белых волос, голубые глаза и светлая кожа здорово отличали его от большинства обитателей поселка. Когда-то похожих на него было много, но то были жители, еще помнящие мир до катастрофы. Те, кто родились после, в подавляющем большинстве были черноволосы и кареглазы. Из своих ровесников, старше него на пять лет и младше на три, он был единственным светловолосым и светлоглазым. Девчонок это заводило, а Иван пользовался своей нестандартностью без зазрения совести.

Дружба с Прометеем накладывала на его образ ореол загадочности, храбрости и некоторого духа сопротивления устоявшемуся порядку, что так тревожит юные девчачьи души. Но мыловарня могла перечеркнуть напрочь все, что он успел заслужить. Капраз Борис точно знал, как правильно наказать их.

- А, Прометей. – Селена выпятила вперед нижнюю губу. – Я так и знала, что ты обязательно попадешь ко мне.

Прометей хмыкнул.

- Фу, вонища! – он заткнул нос и гундосо произнес. – Надеюсь, это в последний раз.

- Если поумнеешь, то не попадешь, а если дурь из тебя не выйдет, то для тебя еще осталась ассенизаторская команда. Будешь дерьмо по полям развозить. И это точно будет последнее предупреждение. Потом – только выселение.