Под корпус лодки, капитан ощущал это, будто был соединён с ним органами чувств, набивались камни. Лодка скользила по ним, несомая собственной инерцией и потоками воды, и в какой-то момент вестибулярный аппарат дал понять, что она заваливается набок. Народ тоже почувствовал это. Крики усилились. Все, кто был на капитанском мостике, ухватились, чтобы не упасть.

Скрежет затих, и лодка замерла.

– Все живы? – громко спросил капитан. – Включите свет!

Тусклый свет появился спустя полминуты. Капитан достал из кармана старинные часы на цепочке и вывесил их, чтобы понять насколько лодка отклонилась от вертикали. По его прикидкам получилось, что она лежит на правом борту и наклонена носом вниз. Капитан не знал, насколько глубоко они погрузились и можно ли открыть люк на рубке, как и не знал, была ли лодка завалена камнями или нет. Он посмотрел в перископ, но ситуация только усугубилась. В него ничего не было видно, и капитан решил, что его сломало.

В помещение пробрался Паликовски.

– Что у тебя Сэм, есть раненые?

– Нет. Ушибы и испуг, ничего серьёзного. Мы что, легли на мель?

– Это было бы хорошо, Сэм.

– А что плохо?

– То, что нас могло завалить, – шепнул на ухо врачу капитан. – Надо обсудить, как выбираться отсюда, чтобы не наделать глупостей.

В рубке стали появляться заинтересованные в дальнейших действиях жители посёлка.

– Капитан, почему не открывают люки? Воздух становится очень спёртым, дети жалуются, что у них кружится голова, – это была Линда Ларсон, первая активистка.

– Скажи людям, пусть потерпят, пока мы не определим, какая ситуация снаружи.

– В смысле? Вы что, думаете, что над нами вода?

– Я думаю обо всём, и мне надо, чтобы на меня не давили, пока я размышляю. Скажи людям, чтобы меньше двигались, чтобы сэкономить воздух.

Женщина ушла, а капитан обратился к тем, кто служили офицерами на подлодке и находились сейчас на мостике.

– Люк на рубке открывать опасно. Если его завалило, то при попытке открыть, камни его заклинят, и тогда мы не сможем его закрыть снова, – пояснил Коннелли свои опасения.

– Торпедный отсек? – предложил кто-то.

Лет семь назад, капитан провёл последнее военное учение, которому дал условное название «Бесполезная ярость», отстреляв все торпеды и выпустив все «Томагавки» в белый свет. Не хотелось иметь на борту источник опасности в виде стареющих ракет и торпед.

– Хорошее предложение, – согласился капитан. – Единственное, что нас может остановить, это гидравлика, открывающая внешнюю крышку.

– Надо отключить всё электричество.

– Всё, до последней лампочки.

Свет на подлодке снова потух. Коннелли и несколько человек, служившие на подлодке старшими офицерами, направились к торпедным аппаратам. Сделать это оказалось непросто. В проходах было тесно, к тому же становилось душно. Система вентиляции уже давно не работала, а необходимости в её ремонте никто не видел. Напротив, всё, что было ненужным на подлодке, пригождалось в посёлке.

– Пропустите пожалуйста. Посторонитесь, – требовательно обращался капитан к людям начинающим паниковать. – Всё в порядке! Мы сейчас откроем люк и выйдем наружу.

– А все выйдут? – спросил женский голос.

– Кто хочет остаться здесь, я препятствовать не буду.

– Ни за что. Воздух заканчивается, у меня уже кружится голова.

– Потерпите немного.

В торпедном отсеке народ тоже набился плотно. Капитан на ощупь добрался до установок по левому борту, оказавшихся теперь наверху. Постучал в крышку торпедного аппарата, чтобы проверить, есть в нём вода или нет. Внутренности торпедного аппарата отозвались колокольным звоном. К счастью, воды в нём не было.