– Но… я… не могу лететь, – пролепетал Вебстер.

– Не можете лететь?!

– Да, это невозможно. И вообще сомневаюсь, что я вам нужен. Уверен, вы сам справитесь…

– Я не справлюсь, – сказал Клэйборн. – И никто другой. Только у вас есть необходимые знания. Судьба Джувейна в ваших руках. Если прилетите, он выживет. Если нет – умрет.

– Я не выдержу полета в космосе, – объяснил Вебстер.

– Любой выдержит полет в космосе! – отчеканил Клэйборн. – Сейчас не то, что раньше. Вам обеспечат какие угодно условия.

– Вы не понимаете! – в отчаянии проговорил Вебстер. – Вы…

– Да, я не понимаю, – кивнул Клэйборн. – Честно, я не в состоянии понять, как можно отказать в помощи умирающему другу.

Двое долго смотрели друг на друга.

– Я могу договориться с комитетом, чтобы корабль прислали к вашему дому, – нарушил наконец молчание Клэйборн. – Надеюсь, к тому времени вы разберетесь с собой.

Он исчез, и снова появилась стена – с книгами и картинами, с камином и любимой мебелью, с окном, за которым пробуждалась весна.

Вебстер не шевелился в кресле, все глядел и глядел в эту стену.

Джувейн. С мохнатым сморщенным лицом, с шипящим шепотом, с неизменным дружелюбием и пониманием. Джувейн, способный докопаться до глубинной сути сновидений и облечь ее в логику. Джувейн, знаток законов бытия. Философия для него – инструмент, точная наука, средство, позволяющее улучшать жизнь.

Вебстер поник под натиском мучительного стыда, спрятал лицо в ладонях.

Клэйборн не понимает. Да и как он может понять, не зная, что творится с Вебстером? И даже если бы знал, разве понял бы? Разве сам Вебстер понял бы человека, страдающего агорафобией, если бы не обнаружил в себе эту болезнь – дикий страх расставания с домашним очагом, с собственной землей, с бесчисленными мелкими символами, расставленными тут и там? Добро бы в роду он один был такой. Нет, все Вебстеры, мужчины и женщины, начиная с Джона Дж., создавали этот жизненный культ, эту поведенческую традицию.

Он, Джером А. Вебстер, в молодости отправился на Марс, не ощущая никакого страха, даже не подозревая о том, что в его венах течет этот психологический яд. Как отправился несколько месяцев назад Томас.

Но за двадцать пять лет, прожитых в этой глуши, которую Вебстеры называют родовым гнездом, недуг развился, окреп втайне от своей жертвы. Да и как бы Вебстер смог узнать раньше о том, что болен?

Но теперь уже нет никаких сомнений. Сколько накопилось привычек, поведенческих шаблонов, приятных ассоциаций со многими вещами, пусть не имеющими реальной ценности в мире, но ставшими дорогими для одной конкретной семьи за пять поколений… Стоит ли удивляться, что другие места кажутся враждебными, что далекие горизонты сулят лишь встречи с неведомыми ужасами?

Как избавиться от такого груза? Может, срубить все деревья, изменить течение реки? Да разве это помогло бы?

Заурчало устройство телесвязи. Вебстер поднял голову, тронул рычажок.

Кабинет заполнился ярким белым светом, но изображение не появилось.

– Секретный вызов, – произнес механический голос. – Секретный вызов.

Вебстер отодвинул панель на корпусе аппарата, покрутил пару ручек и услышал гул – в экран, деливший кабинет надвое, пошла энергия.

– Секретность обеспечена, – сказал Вебстер.

Полыхнула белая вспышка, и по ту сторону стола появился сидящий человек, которого Вебстер много раз видел на телеэкране и газетных полосах.

– Мне позвонил Клэйборн, – сообщил Гендерсон, президент Всемирного комитета.

Вебстер молча кивнул.

– Говорит, вы отказались лететь на Марс.

– Я не отказывался, – ответил Вебстер. – Клэйборн отключился слишком рано, вопрос остался нерешенным. Я пытался ему объяснить, что просто не в состоянии лететь, но он не понял, даже слушать не стал…