Не похоже на миллиардера. Неужели в нём победило малодушие?

Коэн жестом подманил информационную панель, вызвал на обзорное поле интересующие его данные, вгляделся в столбики цифр. Все важные показатели находились в диапазоне, оптимальном для проведения эксперимента. Интенсивность космического излучения держалась на минимальном уровне: солнце было спокойно, значимых всплесков из-за пределов гелиосферы не фиксировалось. Сам замедлитель частиц уже вывели на стартовую готовность. Реактор работал в полную силу. Создавая имитацию силы тяжести, энергия атомного распада разогнала центрифугу до четырёх оборотов в минуту, питая ускоритель, готовящийся к бомбардировке экранитовой камеры. Излишки энергии через мощные антенны сбрасывались на микроволновые приёмники, расположенные возле марсианской базы. Системы работали стабильно, условия для эксперимента вышли на заданные параметры и поддерживались в нужном режиме.

Нужна отмашка от Фобоса. Почему он молчит?

– До расчётного старта – пять минут. Полная готовность. Обратный отсчёт, – проинформировала автоматическая система управления экспериментом.

Коэн спохватился, когда запахло плавящимся пластиком. Коллеги удивлённо стали принюхиваться, пытаясь понять, в чём дело. Всё же утратил контроль! С некоторых пор, после одного неприятного случая, он обнаружил в себе странную особенность – от сильного стресса его тело начинало выделять сильный жар. Выяснилось, дело в аномальной работе клеточных митохондрий, которые в буквальном смысле начинали пылать, окисляя топливо так интенсивно, что ткани разогревались, как сковорода. Самому Коэну это не причиняло никакого дискомфорта, но окружающие люди или приборы могли пострадать. Он взял себя в руки и привёл терморегуляцию тела в порядок.

А вот и Фобос. Тянул до последней минуты, как в низкосортных триллерах. Коэн двойным миганием века перевёл видимый только ему сигнал с линзы своего смартвзора на панель общего коммуникатора, чтобы видеть и слышать миллиардера могла вся команда проекта.

– Друзья, прошу, не сердитесь, что я так долго не звонил, – промолвили тонкие губы миллиардера, шевелясь под вздёрнутыми вверх усиками. – Моя душа боролась с нахлынувшими сомнениями.

– Сомнения – это нормально, господин Фобос. Даже для такого великого визионера, как вы.

– Я много думал об ответственности. Уверен, вы тоже не раз всё переосмыслили. Мне придаёт уверенности мысль, что ничего дурного не может случиться. Потому что там, где природа повесила табличку «не влезай, убьёт», должен висеть и щиток с предохранителем «от дурака». Как считаете?

Коэн следил за цифрами обратного отсчёта.

– Я думаю, такого предохранителя нет, – усмехнулся он. – Но когда это останавливало человечество на пороге невероятных открытий?

– Вы правы, – сказал Фобос. – Начинайте.

Его изображение свернулось в угол визуальной панели. Система управления вывела на экраны цифру 10, сопроводив её звуковым сигналом. Потекли последние секунды.

– А если бы он не позвонил? – поинтересовался первый ассистент Коэна, Макс Горинов.

– Вы плохо знаете Эрнандо Фобоса.

– И всё же.

– Тогда мы начали бы без него, – процедил Майкл Коэн. Горинов отшатнулся: в глазах коллеги ему почудились отблески адских огней.

Старт!

Сигнал преодолел расстояние до Марса и дальше, запустив протокол эксперимента. Там, в спиралеобразных недрах ускорителя, разгорячённые скоростью протоны, наконец, вырвались из загона подобно стаду мустангов и устремились к цели. С неистовой энергией они атаковали экранитовые щиты. Частицы врывались на позиции противника, запертого в окопах магнито-оптических петель, и соединялись с ним в теснейших объятиях.