– Отчего же, мне это близко. В бизнесе часто действуешь точно так же, – заметил Фобос. – Если я не знаю, какое принять решение, мне достаточно переспать со своими сомнениями. Так что подождём до утра, да? Что скажете, для вас такой паузы будет достаточно?

Майкл Коэн почувствовал, что сыт по горло пресмыкательством перед этим человеком. Ради высшей цели он терпел уже слишком долго. Что ж, потерпит ещё. Нельзя допустить, чтобы на пороге подлинного триумфа всё сорвалось из-за такого пустяка, как личная неприязнь.

Клим Кононов устало откинулся в кресле. Ему казалось, что регулятор климата вместо прохлады источает духоту, а подчинённые работают спустя рукава, шепчутся за спиной и крутят дули в кармане. Хотелось забраться под холодную струю горного водопада и не выходить, пока ощущение какого-то липкого и противного налёта на теле не исчезнет.

– Никаких изменений в вашем гражданском статусе нет. Всё остаётся по-прежнему, кроме этой небольшой условности. Повторю ещё раз: установка имплантов для специализированного мониторинга – временная мера. Как только угрозы для вашей безопасности будут устранены, импланты можно будет, по вашему желанию, снять. Хотя я бы не рекомендовал. Так спокойнее.

– Может, вам и спокойнее. Но я буду чувствовать, что кто-то постоянно подсматривает в щель моей туалетной кабинки. Это унизительно.

Клим Кононов помнил этого парня. Его звали Адонис, он приходил навещать Нунцию, когда она ещё не настропалила отца жить отдельно. С тех пор он, казалось, не изменился – в отличие от самого Клима, который обзавёлся небольшим животиком и ранними морщинами.

– К тому же, Клим Алексеевич, у нас, как известно, не бывает ничего более постоянного, чем временное. Вы не хуже моего знаете, что импланты не снимут.

– Для вашей безопасности…

– Я вполне и сам могу о себе позаботиться.

– Понимаю вашу горячность. Чувство уверенности нельзя подменять беспечностью. Многие воспитанники интерната, с которыми вы вместе росли, также были уверены, что им ничего не угрожает. До того, как стали жертвами чудовищного насилия.

Клим понял, что надавил на нужную точку. Адонис поперхнулся тирадой, которая готова была сорваться с его губ, и спросил:

– Вы хотите сказать, это снова началось?

– У меня есть данные, что может начаться в любой момент. Те прискорбные эпизоды, которые имели место в прошлом, могут стать не последними. Сегодня вы и ваши однокашники обладаете куда большими возможностями, чем в тот период, когда вы были детьми… в социальном смысле. У многих это вызывает зависть. Или страх.

– У вас, например, первое или второе?

Клим Кононов изменился в лице. Адонис Кононов встал.

– Я не позволю вставить в меня имплант. Это исключено.

Клим Кононов развёл руками.

– Принято. Это ваш выбор. Но я должен действовать по протоколу. Из него следует, что в случае отказа вы будете помещены в пункт временного размещения, где о вашей безопасности позаботятся профессионалы.

Адонис продолжал стоять по струнке, выдерживая взгляд Клима. Дёрнулась лишь одна жилка на скуле. Клим расстегнул воротник, но это не помогло. Пот градом катился ему за ворот, в ноздрях возник затхлый запах сырости, как будто кабинет находился в тропических зарослях после ливня.

– Кончай свои штучки, – глухо, как будто в сторону, сказал Клим. – Они здесь неуместны.

Адонис вышел, нарочито не притворив дверь. В помещение проникла волна свежего воздуха, и Клим судорожно вдохнул. Сколько ни работай с этим контингентом, к таким сюрпризам нельзя привыкнуть. Ничего, теперь пусть этот душнила творит свои фокусы в ПВР.