А мы с Тимом двинулись в сторону моего дома. Вчера я погорячилась, надев плащ, поэтому сегодня вновь вернулась к пуховику.

– Я тут вдруг понял, что в этом году ни разу не катался на коньках. Хочешь составить компанию? – предложил он.

– А я вот тут поняла… – копировала я манеру Тима. – Что первый и последний раз каталась лет в десять. Это будет кринжово.

– Хватит тебе! Это как на велосипеде, один раз научился, почувствовал равновесие, а дальше оно само.

– Я и не говорила, что научилась тогда. Да я и на велосипеде, честно говоря, не очень, – призналась я и поморщилась. – Ты же наверняка знаешь эти мемы про меня от физрука.

Тим хмыкнул:

– Видел пару раз в общем чате. А был ли хоть какой-нибудь спорт в твоей жизни, который очень?

– О, мы с Ингой почти два года ходили на спортивные танцы, и это было круто! Трудно, но мне нравилось! Но потом студия переехала, а на их месте открылся танец живота. Мы туда припёрлись, а там взрослые тётки.

– И всё?!

– Да, с физкультурой у меня швах. Физрук меня троллит каждый урок. Говорит, что я бегаю и прыгаю хуже, чем мешок с картошкой. Называет инвалидом и ставит мне четыре только потому, что я выжила.

Тим засмеялся:

– Если хочешь, я тебе помогу. На коньках и велике уж точно могу научить. Да и прыгать, и бегать. Всё что пожелаешь! – улыбнулся он и добавил: – Если ты не против.

– Если ты готов сгореть от испанского стыда рядом со мной, то я за! – тоже улыбнулась я.

– Тогда жду тебя около «Маяка» через полчаса! Пойдём сгорать со стыда вместе.

Тим проводил меня домой и убежал переодеться.

– Ты сегодня на стиле! – оценила я чёрную водолазку Тима и голубые джинсы. – Под Джобса косишь?

Ему очень шло. Сразу стала заметна его спортивная фигура: широкие плечи, крепкие мускулистые руки.

– Я же обещал быть в чёрном, чтобы мы с тобой хорошо смотрелись, – хмыкнул он.

Но на запястьях были напульсники, теперь чёрные. Тим носил напульсники постоянно, даже в школе, белые, под рубашку.

– А их вообще не снимаешь?

– Не-а. Я без них как без рук!

– Даже спишь в них?

– Иногда да, – улыбнулся он.

В прокате Тим быстро напялил хоккейные коньки. Я же возилась со шнуровкой на фигурных, осторожно затягивая каждую петельку. Скорость не моя сильная сторона. Тим присел рядом и, пока я возилась с одним коньком, помогал мне со вторым, затянул его и спросил:

– Не слишком туго?

– Вроде нет, – поболтала я ногами.

Тим подал руку и помог подняться. Рука у него была горячая, шершавая и мозолистая, а ладонь по сравнению с моей казалась просто огромной.

– Что с рукой? – глянул он на мою забинтованную ладонь.

– Порезалась вчера.

Тим не стал расспрашивать подробности, но держал мою ладошку бережно, как бутон розы.

Стоило выйти на лёд, я поняла, что поход на каток был плохой идеей. Коровы на льду просто фигуристки по сравнению со мной. Хорошо, что людей было немного. Поймать равновесие никак не получалось. Ноги не слушались и всё норовили укатиться вперёд отдельно от моего тела. Голени сводило от напряжения. Каждый шаг давался с трудом, столько сил нужно было приложить, чтобы сдвинуться с места и не упасть. Я чувствовала себя памятником, который заставили встать и пойти. Тим держал меня за руку и, наверное, сгорал от стыда рядом со мной, как я ему и обещала. Хоть я его и предупреждала, всё равно щёки горели.

– Подсогни колени, чтобы слегка вперёд наклониться, так ты не будешь бояться упасть назад. А как поймаешь устойчивость, просто расслабься, и оно само получится, – подсказывал Тим. – Смотри только вперёд, под ноги вообще никогда не смотри. Так тебе будет проще.