Буря застала Хельги почти у самого причала. Казалось, еще немного, и… Бах!!! Сверкнула молния, раздался гром, и налетевшая волна с грохотом ударила в лодку. Развернув, подняла на гребне, чтобы с размаху швырнуть на скалы…
Хельги яростно заработал веслом, надеясь на милость богов и свое искусство. А волны не унимались, становились все больше, все сильнее, все яростней, играя лодкой, словно маленьким детским корабликом из коры дуба. И, если б Хельги хоть на миг бросил весло – лодку тут же перевернуло бы и выбросило на камни. Сын Сигурда хорошо понимал это, поэтому греб как никогда в жизни. А вокруг неудержимо гремел гром, сверкали разряды молний, и стена дождя стала настолько плотной, что почти слилась с морем.
Хельги греб, закусив губы, как конь закусывает удила, и в какой-то миг почувствовал – надолго его сил не хватит, слишком уж разошлась стихия, видно, крепко поссорился морской великан Эгир со своей женой Ран. Ишь, как ругаются! Аж все море пенится, словно котел с брагой, а земля дрожит, как наковальня под молотом Тора… Хельги храбрился, но чувствовал, что слабеет. С каждым взмахом весла, с каждым вздохом, с каждым ударом молнии… Что ж – и такая смерть почетна для викинга. Валькирии не дадут ему утонуть, утащат в Валгаллу – золоченый чертог Одина, на пир богов и героев…
О, боги! Кто это?
Опустивший было голову Хельги вздрогнул, увидев прямо перед собой, в пелене дождя, лицо женщины с синими сияющими глазами.
Кто это? Видно, одна из дочерей Эгира, может быть, Бледугхадда – «Кровавые Волосы»? Нет, скорее, Химинглеффа – «Небесный Блеск»… О, боги!!! Это вовсе не дочери Эгира… это та самая женщина, Магн, являющаяся в страшных снах… И в ушах Хельги, перекрывая гром, вновь загремели барабаны, послышался страшный скрежет и рычание – пение Магн. Но – странное дело – Хельги теперь вовсе не испытывал страха, может быть, просто от предчувствия близкой смерти. Более того, он вдруг заметил, как резко прибавилось сил, руки его словно получили чужую силу, схватили брошенное на дно лодки весло, заработали, загребли за двоих, да так, что почти разом лодка оказалась у самого пирса. Вот, наконец, и знакомый колышек… Ухватившись за веревку, Хельги подтянул лодку, выбросил на причал весла, подтянулся… Веревка оборвалась со страшным треском, и сын Сигурда-ярла полетел с причала обратно в лодку, вновь оказавшуюся в лапах стихии, но теперь уж – без руля, ветрил и весел…
Что ж… «Никто не избегнет норн приговора…»
«Кому повешену быть – тот не утонет» – цинично продолжили тему где-то в глубине мозга. Впрочем, Хельги этого не слышал. Он уже принял решение. Единственно возможное решение в данных условиях. Скинув сапоги и тунику, бросился в набежавшую волну. Вынырнув, набрал в легкие побольше воздуха, и снова нырнул, стараясь больше плыть под водой, к берегу. Так и плыл, как утка, ныряя и выныривая, хватая воздух широко открытым ртом и выискивая близкий берег покрасневшими от воды глазами. Берег-то был рядом. Но там были камни! Острые замшелые убийцы. Как проскочить между ними? Как-как? Хельги неожиданно улыбнулся такому нелепому вопросу – конечно же, на гребне волны! Так и сделал: подождал очередную волну – вот она накатила, большая, сероспинная, страшная – и на этот раз не подныривал, просто расставил пошире руки… и птицей, а, вернее – летучей рыбой – перелетел через камни, ободрав лишь кожу на коленях.
– Легко отделался, сынок! – раздался над лежащим ничком юношей чей-то грубый насмешливый голос.
Хельги поднял голову.
Велунд!