– Почему он заподозрил Стэнвуда?

– Заговорил с ним о марках, а тот ничего не знает. Жаль, что у Стэнвуда такая преступная внешность!

– Что Дезборо думает делать?

– Понятия не имею. Пока что положил марку в конверт и запер в сейф.

Они помедлили.

– В сейф? – спросил наконец Майк.

– Да.

– А где он?

– В библиотеке.

– Какая глупость! Да, этого я не предусмотрел. Пойду, подумаю. Если что нужно, я – у себя. Нет, это надо же, в сейф!

Когда он вошел в свою комнату, с кресла поднялся Стэнвуд.

Стэнвуд выглядел неважно. Обед с устрашающей леди и беседа с ее мужем сделали свое дело. Когда представители Индианы или Миннесоты садились ему на лицо или на живот, он испытывал неудобство, но таких испытаний у него еще не бывало. Посмотрев на него, вы бы сказали, что душа его прошла сквозь горнило, и попали бы в точку. Во всяком случае, Майк после первого взгляда кинулся к шкафу, вынул фляжку и вручил ее другу

– Спасибо, – сказал тот, отхлебнув побольше. – Ох, что я пережил!

– Что ж, – отвечал Майк, переходя к суровости, – сам напросился.

– А кто этот субъект в очках?

– Дезборо Топпинг, муж хозяйки.

– Он говорил со мной о марках, – поведал Стэнвуд, содрогаясь при одном воспоминании.

– Чего же ты хочешь? Втерся в дом под видом филателиста, а тут еще один филателист. О чем ему с тобой разговаривать?

– Да я в жизни не видел этих альбомов! Раньше я думал, только дети собирают марки. А теперь, куда ни взгляни, – филателист. С ума посходили, как ты думаешь?

Майк не собирался вступать в академическую дискуссию.

– Зачем ты сюда полез? Я же тебе сказал, сиди на месте, жди указаний.

– Да-да. Но мне показалось, ты немного спекся. Скажем так, утратил хватку. В общем, когда Спинк пришел, я принял его план.

– Куда он пришел?

– Ко мне, сразу после тебя. Мы же с ним давно знакомы. Он служил у отца.

– Да, знаю.

– Вот. Я ему рассказал про эти снимки и попросил совета. А он говорит, это легче легкого. Выдайте себя за Росситера, и дело в шляпе. Ну, я согласился, он позвонил вашей леди, а она меня пригласила в самое логово.

– Что он сказал про альбом?

– Да ничего, в сущности. Просто он ему нужен.

– Еще бы! Там марка в полторы тысячи.

– Вот это да!

– Мало того, она принадлежит Терри. Доказать это нельзя, а твой Спинк теперь докажет все что угодно. Ты, несчастный, обобрал бедную девушку.

– Не понимаю.

– Сейчас объясню, – ответил Майк и объяснил. Когда он закончил речь, Стэнвуд корчился от муки. Оружие просто торчало из его души [19].

– Что же ты раньше не сказал?

– А как я мог знать, что ты полезешь в замок?

– Если Спинк получит марку, Шортлендс не сможет жениться на этой поварихе.

– Спинк купит ее согласие. Стэнвуд сокрушенно покачал головой.

– За Спинка ей выходить нельзя. Ты смотри, а я-то думал, он хороший парень! Откуда я мог знать, что это – бес в человеческом облике? Если ты бес, так себя и веди. Вот что, старик, теперь дело за тобой. Забудь, чему учили в детстве, и сопри марку.

– Я об этом думал. Но она в сейфе.

– Значит, надо взломать сейф.

– Как?

– Попроси Огастеса.

Майк просто ожил. Глаза его засияли тем светом, которым сияют глаза осажденного гарнизона, заслышавшего, что идет морская пехота.

– Ах ты господи! Я и забыл, что он медвежатник.

– Взломает за милую душу.

– Он тут, с тобой?

– Конечно.

– Старик, – произнес Майк дрожащим голосом, – забудь все, что я наговорил. Назвал тебя толсторылым кретином…

– Нет, не назвал.

– В уме, про себя. Начал ты плохо, а кончаешь – блестяще. Огастес! Так всегда, время рождает героя. Прости, отлучусь на минутку, скажу сообщникам.