Мне, конечно, больше всего нравятся рассказы об индейцах или приключения, а Крокодил, мой друг, везде ищет книги о звёздах. Мне кажется, когда он вырастет, будет летчиком или космонавтом!

— Не хочу, я лучше с тобой посижу, а подарок потом Натаха отнесёт.

Сестра с рыжей врединой дружит вроде, а я держу, как говорит папа, нейтралитет. Чем реже пересекаемся, тем лучше!

— Как знаешь. Шура наверняка блинов напекла, тебя ждёт.

Блины я уважаю. Особенно бабы Шурины: большие и тонкие, как паутинка, и сладкие. Никто больше таких не делает.

— Вот интересно, Васька тоже научится печь блины, когда вырастит?

— Конечно. Шура всем своим внучкам показывает и рассказывает. Васенька еще маловата, но старшие точно уже помогают готовить. Добежишь, сам и спросишь, кто что умеет.

— Да мне неинтересно, — отмахиваюсь. — Я просто думаю, у рыжей не получится, она неловкая.

— Посмотрим, — бабушка улыбается и выкладывает на стол огромный поддон с пирожками.

— Твоим в дорогу хотела, но не успела. Долго провозилась с коровой, неспокойная сегодня что-то.

— Почему? — поддерживаю беседу, чтобы остаться дома.

Бабушка любит поболтать, и с удовольствием начинает рассуждать о причинах поведения Смороды.

Сморода — это наша корова. Черная-черная, с огромными темно-синими глазами. В детстве я был уверен, что она все мои слова понимает.

— Ну да, жарковато сегодня, — соглашаюсь. — Искупаться бы.

— Вот пошёл бы к Шурке, и съездил с ними. Васин папа повезет девчонок на дедовом мотоцикле.

Взвешиваю про себя, чего хочу больше: купаться или не видеть рыжую и её сестёр.

А жара уже дышит в затылок...

Вообще-то от нас пешком можно дойти до моря, но в этом месте оно на удивление глубокое сразу от берега.

Нам пока не разрешают нырять с бетонных блоков, которыми заставлен берег.

— Наверное, она все-таки ждёт подарок, — решаюсь, отлепляя от взмокшей спины ткань. — А купаться точно поедут?

— Точно-точно, — посмеивается бабуля. — Погоди тогда, пирогов заверну вам с собой.

***

Громкие крики оглушают, но мы продолжаем носиться у берега, брызгаясь водой, а потом укладываемся в ряд на песок, чтобы увидеть, кого волна выбросит дальше.

Дядя Юра, стоя в воде по пояс бдительно следит за нашими шалостями. Чуть дальше, на песке, загорают старшие Васькины сёстры. Татьяна — самая взрослая у них — нормальная. А вот Ленка и Ирка противные, постоянно нас задирают. У них еще есть Вика, но та редко приезжает, я её и видел-то несколько раз. Из всех сестер вообще только Василису привозят в поселок постоянно, остальных, как говорит моя бабушка, на лето отдают другим родственникам.

Пока я считаю ворон, как смеется дядя Юра, Васька рыбкой катится на волне и выигрывает. Сержусь, но подставляю лоб для щелбана: проиграл, значит, проиграл.

Рыжая мелочь забавно складывает пальцы и типа щелкает мне, а потом Ирке. Таня и Лена с нами не играют, у них «другие интересы». Наверное, снова мальчиков обсуждают.

А что нас обсуждать? Всё понятно! Дал слово — держи. Обещал помочь — иди. Ну, и еще едим больше, потому что нам нужно много сил для роста.

— Накупались или ещё побудем? — Васькин папа прикладывает ко лбу руку козырьком и смотрит на насыпь, где тормозят две незнакомые машины.

Из них показываются одни парни. Кто-то несет гитару, кто-то складные походные стулья.

— Наверное, сворачивайтесь, ребята. Боюсь, будет шумно.

Мы нехотя, но подчиняемся. Василиса канючит, что хочет еще поплавать, но мне передается беспокойство её отца. Мой папа тоже напрягает плечи и хмурит брови, когда ему что-то не нравится.

— А кто это? А что они будут делать?