-Через два часа,- произносит он чуть хрипло, давая мне понять, что не одна я пребываю в смятении. 

Я нахожусь в такой прострации, что даже не замечаю, как поднимаюсь по лестнице, что не так-то просто с моей ногой, как попадаю в свою комнату. Внутри всё бурлит, словно в груди варит волшебный котел. Я падаю на свою кровать, устремляя ошалелый взгляд в потолок. На губах расползается блаженная улыбка, которую я не в силах сдержать. Боже, я кажется влюбляюсь. В первый раз.
 

17. 17. Поездка

Ровно через два часа камри Никиты снова припарковывается у нас во дворе. Когда я выхожу из дома, ведя за собой трехлетнего брата, Аверин стоит поодаль у гаража, держа в руках детское кресло, и о чём-то весело болтает с отцом. Боже, и как я могла не замечать раньше их сходства. Ник ведь был почти точной копией Романа Константиновича: высокий, плечистый, черноволосый, с редким разрезом глаз, отчего казалось, что они оба постоянно чуть щурятся.

Наверно я просто до этого никогда по-настоящему не приглядывалась к людям, работающим на нашу семью. Все они были для меня обслуживающей серой массой. Я была вежлива, приветлива, но смотрела сквозь них, не воспринимая всерьез. Сейчас мне почему-то стало стыдно от этого. Покосилась на Гулю, держащую Мишку за другую руку. Ведь эта женщина фактически заменила брату маму, а что я о ней знаю? Что она любит, когда Миша доедает обед? Есть ли у нее своя семья, свои дети? Наверно. Просто они уже выросли. Сколько кстати ей? Надо будет попить с ней чай, спросить. Представляю на секунду, как вытягивается от удивления лицо Гули, когда я предлагаю ей поболтать, и невольно улыбаюсь.

- Привет,- Никита машет нам и отходит от отца, устанавливает детское кресло на заднее сидение.

-Привет,- улыбка так и не сходит с моего лица, только к Гуле она уже не имеет никакого отношения. 

Аверин перехватывает мой взгляд, беря в плен, и нагло подмигивает. А я только улыбаюсь еще шире. Не хочу сопротивляться, не буду. Трепетное предвкушение радостной волной разливается по телу. Будто внутри что-то лопнуло, и я отпустила себя. Не знаю, как это произошло, не понимаю, почему так быстро, и что стало спусковым механизмом. Его неожиданная настойчивость? Возможно...Никита не в первый раз подкатывал ко мне, но это никогда раньше не переходило грань полушутки, и я не воспринимала его всерьез. А может быть дело в Стасе. В том, что я приняла решение и тут же пожалела о нем. Я не знаю и знать не хочу. Хочу просто плыть по этому бурному течению, впитывая происходящее глубоко, до капли.

Мишка с няней располагаются сзади. Я сажусь на уже облюбованное мной переднее место рядом с водителем. Никита поворачивается к брату и интересуется с серьезным видом, что барин желает послушать во время поездки. И через несколько секунд мы уже выезжаем из двора под изрядно надоевшие мне фиксипелки. Зато Мишаня в полном восторге. 

Дорога занимает чуть больше часа, так как мы собираем пару пробок, и практически всё это время мы с Никитой не разговариваем. Почему-то присутсвие третьих лиц в машине делает поездку ещё более интимной. Или мне так кажется. Я то и дело ощущаю на себе его скользящий заинтересованный взор, пару раз он случайно задевает мою ногу, переключая передачу, но я специально не отвожу её. Аверин кидает на меня жгучий взгляд, но я не поворачиваюсь, смотря прямо перед собой. Лишь нервно сглатываю. Наверно, он замечает, как дергается моя гортань. В следующий раз его прикосновение к моей ноге уже явно осознанное и напоминает быструю ласку. Я прикрываю глаза, но так и не меняю положение. Ощущения обостряются, раздражая нервные рецепторы. Становится душно. Голоса Мишки и Гули, распевающие на заднем сидении, звучат словно сквозь толщу воды. Я кошусь на Никиту и вижу, как он плотно сжимает челюсти, как заостряются черты его лица. Напряжение вибрирует в салоне, но его замечаем только мы. Это так странно.