Спать не хотелось. Мерно раскачиваясь туда-сюда вместе с сонным вагоном, Аля задумчиво листала маленький томик стихов, который ей подарили в школе на выпускном. Еще в самом первом походе руководитель их группы, проживший в палатке дольше, чем в городской квартире, учил их собирать рюкзак: объемное – вниз, тяжелое – равномерно к спине, мелочи – по многочисленным карманам, которые каждый пришивал себе, кто во что горазд. Увидев, что участница прячет книжку в рюкзак, и без того не очень вместительный, руководитель выговаривал ей долго и упорно, но, когда спустя три или четыре выхода Аля ни разу не пожаловалась на тяжесть и не отстала, он в конце концов сдался и едва ли не первым приходил к костру послушать, как она читает надрывную Ахмадулину, задумчивого Евтушенко, нежного Рождественского. “Я решусь на все неизвестное, на все безрассудное – в море брошусь, густое, зловещее, и спасу тебя…”

Поезд качался и плыл в темноту, унося маленькую группу туристов дальше и дальше от такой привычной и родной Москвы. По железной дороге ребята должны были добраться до Владикавказа, оттуда – машиной до села Нижний Унал, а потом – пешком в горы. Ночь красила небо в темно-синий, щедрыми горстями сыпала звезды. Острые, колючие и размытые из-за скорости состава силуэты деревьев проплывали мимо, тянули скрюченные лапы, еще не скрытые листвой, и пугали первых ночных птиц.

Але не спалось. Свет давно погасили, и она уже не могла читать: стихи звучали, шуршали и шелестели в ее голове по памяти, и почему-то то голосом мамы, то голосом строгого профессора классической литературы, то голосом того паренька, чей подарок она держала в руках. Со стихами путались мысли: что ждет их впереди, каким будет этот маршрут? Они готовились к нему долго и тщательно, начали за три месяца, еще зимой. Тренировались преодолевать склоны и снежные препятствия, учились вязать узлы на скорость и качество, посещали курсы по медицине (хотя, откровенно говоря, только Аля ходила на них без пропусков, поэтому и взяла на себя ответственную роль походного медика). Ее пугала неизвестность, ведь как минимум один перевал хранил слишком много секретов: ни отчетов, ни четких спутниковых снимков на него не нашлось, и им предстоял теоретический первопроход.

Конечно, всегда была возможность отказаться и пойти другим путем, и, не решаясь судить за других, гордая Аля не сошла бы, даже если бы заблудилась одна посреди белого безмолвия. Ей всегда казалось, что просить помощи означало признаться в собственной слабости, неспособности справляться с трудностями, а ведь именно это и делает Человека из человека – умение прыгнуть выше головы, приложить все усилия и даже больше, только чтобы добиться поставленной цели. Без цели человек не живет, а существует. Но каждой цели, даже самой маленькой, он непременно должен добиваться сам.

Но сколько ни утешай себя мыслями о собственной силе, убедиться в ней выйдет только в реальных условиях… Дальнейший путь по железной дороге интереса не представлял: средняя полоса, одноэтажные деревянные домишки с дворами и унылыми огородами, чернеющими в снегу, и чередующиеся с побитыми жизнью пятиэтажками, так же печально желтеющими среди серых дорожных лент. Кавказ еще не скоро: пока что надо набраться сил, выспаться на много-много дней вперед. На верхней полке спала Маринка, так и не вынув из ушей наушники-капельки, слева в купе посвистывал носом Рома, над ним, вопреки поездным законам повернувшись головой в проход, спал Мишка, даже во сне словно желающий быть поближе к Маринке. Георгий Петрович, руководитель их маленького отряда, уступил нижнюю полку беременной женщине, хотя та пыталась отказаться, и забрался наверх.