Сделав несколько фотографий, ребята все толпой схлынули вниз. На первых порах спуск казался проще, разве что было очень скользко и приходилось переносить весь вес на палки, чтобы скользить поменьше. Разговоров уже слышно не было: все спешили спуститься, а потому Бойков удивился, когда не увидел рядом Алю. Ее присутствие уже как-то стало естественным, он с удовольствием отвечал на ее вопросы и смеялся неуклюжим шуткам, привык к тому, что она все время держится за ним хвостиком. Аля отстала, шла за Антоном и Мариной, порой спотыкаясь и с трудом удерживая равновесие, и в конце концов вдруг уронила палки, согнулась пополам и начала медленно оседать в снег.

– Сто-ой! – зычно крикнул Бойков и, убедившись, что его все услышали, быстро вернулся к Але, подхватил ее из сугроба, машинально отряхивая штаны и куртку. Она устало привалилась к нему, очки сползли на шею, и он увидел, что глаза ее были закрыты, а она сама побелела в цвет снега и, очевидно, почувствовав опору, повисла у него на руках тряпичной куклой.

– Аленький, что с тобой?

Он похлопал ее по щеке, приник ухом к губам, прислушался. Она дышала тяжело и рвано, с обветренных и потрескавшихся губ часто срывались облачка пара. Поспешно сняв с нее рюкзак, Бойков кинул его подоспевшему Роме:

– Воды, быстро! Аля, Аля, очнись!

Пока Рома на пару с Мишей искали воду, Ирина помогла руководителю поддержать девушку, расстегнула ее каску, расслабила туго затянутые резинки на вороте штормовки, и Аля наконец вздохнула свободнее. Бойков приложил бутылку к ее рту, и она, едва глотнув, закашлялась, открыла глаза.

– Что случилось?

– Я… не знаю, – дрожащим голосом прошептала Аля и растерянно потерла виски, когда он усадил ее на рюкзак и накинул капюшон на голову, чтобы не простыла. – Голова резко закружилась, и в глазах потемнело, а потом… Потом не помню…

Он взял ее тонкое запястье, посчитал пульс. Ребята толпились вокруг, но, кроме тревожных взглядов, помочь ничем не могли. Аля сама выглядела очень испуганной, понимала, что создала неожиданные проблемы.

– Георгий Петрович, простите…

– Да брось. Тошнит? Есть слабость?

– Немного.

– Ну, теперь ты знаешь, что такое легкая форма горной болезни, – вздохнул он. – Можешь сама идти?

Опираясь на его руку, Аля кое-как поднялась. Ее маленькая и холодная ладошка утонула в его ладони, шершавой и теплой. На миг она прикрыла глаза, словно проверяя равновесие, а на самом деле стараясь оставить в памяти это нежданное мгновение теплоты, и кивнула:

– Вроде да.

– Тогда пошли. Чем быстрее спустимся, тем быстрее станет легче. Дыши спокойно и, если снова станет плохо, говори.

Дальше спускались в тревожном молчании, не растягиваясь далеко и то и дело спрашивая друг друга о самочувствии.

– Такое только со мной могло произойти, – с досадой усмехнулась она, когда они уже прошли пару километров и ей заметно полегчало.

– Необязательно, – пожал плечами Бойков. – На высоте больше трех тысяч с этим сталкиваются даже опытные альпинисты, и чаще всего горная болезнь приходит непредсказуемо. До трех тысяч мы чуть-чуть не добрались, и хорошо, что не пошли на те вершины.

– Из-за чего она возникает?

– Низкое атмосферное давление, разреженный воздух и гипоксия той или иной тяжести, может еще сопутствовать низкому давлению и обезвоживанию. У разных людей с разной скоростью организм привыкает к климату, высоте, перепадам давления и быстрой смене погоды. В этом нет ничего страшного, просто ты будешь знать, что выше двух тысяч восьмисот метров в первый день тебе идти не стоит, – он подмигнул огорченной Але и дружески хлопнул ее по плечу. – Не переживай. Ты у нас боец. Многие и спуститься сами не могут, не то что идти по маршруту дальше.