– А вот и нет! – воскликнула Анна. – После того, как папу осудили, ему ничего не достанется.

– Если человек убил того, кто отписал ему деньги, дом, бизнес и прочие блага, он этих самых благ никогда не увидит, – произнес Антон. – Преступника признают… недостойным наследником, и прости-прощай вожделенное богатство.

– Странно, что Леонид не знал о таком законе, – удивился Егор.

– Не все люди имеют юридическое образование, – улыбнулся Котов.

– Еще одна странность! – подскочила я. – Почему стакан и волосы не обнаружили сразу после смерти Виктора?

– Тогда все указывало на суицид, поэтому эксперты в квартире не работали, – пояснила Аня.

– Послушайте, вы не знаете самого главного, – загудел Костя.

– Подожди, – остановил его Егор. – Есть еще один момент, довольно интересный. Маркелов создал большое музыкальное произведение, назвал его «Радостная жизнь» и пытался заинтересовать им разных дирижеров и исполнителей, но никто не хотел связываться с доморощенным композитором. За месяц до смерти Виктора Леонид получил письмо от владельца камерного оркестра «Энтузиасты», малоизвестного, но автор, думаю, был бы рад, если б его «Радостную жизнь» исполнил хоть кто-нибудь. Настройщик очень расхваливал свою симфонию, писал: «Основная тема даст слушателям заряд оптимизма, избавит от депрессии, она окажет оздоравливающее действие на их психику». Ну и так далее. Хозяин коллектива Борис Ласкин прямо ответил: «Мы готовы сделать вашу авторскую программу, цена вопроса – сорок тысяч долларов. Посоветуйтесь с женой, вероятно, она примет наши условия».

– Откровенно, – усмехнулась Лиза. – Безо всяких реверансов заявил: мужик, скажи своей бабе, нехай она тебе, альфонсу, гринов отсыплет на каприз. И что ответил Маркелов?

– «Спасибо за предложение, но у меня нет запрошенной вами суммы», – процитировал Костя.

– И что тут интересного? – не поняла Лиза.

– А то, что после самоубийства жены Леонид снова обратился к Ласкину, – продолжил Егор. – Цитирую: «К концу весны я готов возобновить наши переговоры о моей авторской программе. А также хочу побеседовать с вами о создании благотворительного фонда «Помощь музыкантам». Выходит, Маркелов не хотел клянчить доллары у Ники, но был готов тратить наследство. Вспомним, симфония – дело его жизни.

– Зря вы утаиваете от нас информацию, – печально произнес Антон, не глядя на клиентку. – Она же все равно выплывет.

Женщина расплакалась.

– Все, ну, абсолютно все уверены, что папа жестокий убийца! Одна я твердо знаю: он – жертва. Вы считаете родную дочь заинтересованным человеком, и поэтому мне нет веры? Про письмо от дирижера я просто не успела рассказать!

– Вот и я никак не могу рассказать! Меня постоянно перебивают! – возмутился Костя. – Хотите знать, почему Маркелова осудили при столь малозначительных уликах, как волосы в расческе и следы на стакане?

– Ничего хитрого: Николай Павлов оказал давление на следствие, – предположил Егор.

– Леонид признался в совершении преступлений, – объявил Рыков.

В кабинете повисло молчание. Наконец его нарушил Антон:

– Да?

– Точно! – кивнул Костя. – Он сказал: «Я избавил от страданий и Виктора, и Нику. Я лишил их жизни».

– А записки? – подскочила я. – Они же вроде написаны рукой умерших!

– Маркелов сказал, что ничего о последних письмах не знает. Он дал и Виктору и жене средство, которое позволило им тихо, безболезненно уйти на тот свет. И все. Больше он не произнес ни слова. Молчал, как рыба, пардон за избитое сравнение, – договорил Костя.

– И Маркелова осудили? – вытаращила глаза Лиза. – А как насчет психиатрической экспертизы?