Создавалось впечатление, что дождь идет с самого дня барбекю, но она знала, что это не так. Ее жизнь до барбекю казалась ей залитой золотистым солнечным светом. Голубые небеса. Легкий ветерок. Словно дождей никогда не бывало.

– Поверните налево, – заявил навигатор.

– Что? Здесь? – спросила Клементина. – Ты уверена? Или это следующий поворот? По-моему, ты имела в виду следующий.

И она продолжала ехать.

– Развернитесь в разрешенном месте, – произнес навигатор с чем-то похожим на вздох.

– Извини, – покорно проговорила Клементина.

Солнечный свет заливал кухню. Клементина, одетая в пижаму, занималась бегом на месте, а ее муж Сэм тоном старшины ревел:

– Беги, солдат, беги!

Их двухлетняя дочь Руби, тоже в пижаме, со спутанными светлыми волосами, бежала рядом с Клементиной, подскакивая, как кукла на веревочке, и хихикая. В одной пухлой ручонке она сжимала кусочек круассана, а в другой – металлический веничек с деревянной ручкой. Хотя никто больше не считал Веничек простым кухонным приспособлением. Каждый вечер Руби купала Веничек и укладывала спать в обувную коробку.

– Зачем я бегаю? – тяжело дышала Клементина. – Я не люблю бегать!

Утром Сэм с горящим взором объявил, что разработал несложный план, который поможет разрулить эту ситуацию. Накануне он долго не ложился спать.

Сначала она должна выполнить энергичный бег на мес те в течение пяти минут.

– Не задавай вопросов, просто следуй указаниям! – сказал Сэм. – Поднимай колени! Дыши ровнее!

Клементина старалась поднимать колени.

Должно быть, он нашел в Интернете указания для прослушивания с оркестром, и первое указание было восхитительно банальным, вроде: «Упражняйтесь! Постарайтесь обрести наилучшую физическую форму».

Быть замужем за немузыкантом несет в себе некоторые проблемы. Музыкант догадался бы, что единственный способ помочь ей подготовиться к прослушиванию – это вывести девочек с утра на прогулку, чтобы у нее было время поиграть, перед тем как идти в гости к Эрике. Дело нехитрое, солдат.

– Еще две минуты! – Сэм разглядывал ее. Небритый, в футболке и боксерах. – В сущности, тебе понадобится еще минута, ты не в такой уж хорошей форме.

– Прекращаю, – сказала Клементина, переходя на трусцу.

– Нет! Нельзя останавливаться. Когда увеличивается частота пульса, это как бы моделирует твое волнение при прослушивании. Как только пульс участился, можешь сразу начинать играть свои отрывки.

– Что? Нет, я не собираюсь сейчас играть. – Ей требовалось время, чтобы тщательно подготовить отрывки. – Хочу еще кофе.

– Беги, солдат, беги! – заорал Сэм.

– О, ради бога, прошу тебя!

Она продолжала бежать. Ей не повредит немного поупражняться. Хотя немалый вред уже ощущался.

Цокая высокими каблуками материнских туфель, в гостиную вбежала Холли, их пятилетняя (если точно, пяти лет и девяти месяцев) дочь, одетая в пижамные штаны и старое, рваное платье принцессы. Положила руку на отставленное бедро, словно стояла на красной ковровой дорожке в ожидании восторгов публики.

– Ух ты! Взгляните на Холли, – почтительно произнес Сэм. – Пока не ушиблась, сними эти туфли.

– Зачем вы обе… бежите? – спросила Холли у сестры с матерью.

Она согнула пальцы, изображая знак кавычек на слове «бежите». Недавно у нее появилась эта новая утонченная привычка, правда, она считала, что можно взять наугад любое слово и заключить его в кавычки. Чем больше слов, тем лучше.

– Перестаньте. – Она нахмурилась.

– Твой папа заставляет меня, – выдохнула Клементина.

Руби вдруг наскучило бегать, и она плюхнулась на попку. Осторожно положила кусочек круассана на пол и принялась сосать большой палец, как курильщик сосет трубку.