— Забавно, — его дыхание поднимает волосы на макушке. Игорь выше меня на голову. Я кошусь на бицепсы, обтянутые рукавом рубашки. Скольжу по подбородку, красиво очерченным губам…

— Что забавного? — сглатываю слюну и тону, попадая в плен синевы.

7. 7.

— Лилия — нежный, красивый цветочек. Такая хрупкая и беззащитная, — почти шепот на выдохе.

Это же не галюны? Это он мне все сейчас говорит? Мне б оскалиться в тридцать два и радостно закивать: «Да, я просто ангел! Только нимба не хватает, и крылья вон прорезываются между лопаток. Спинку почешите?». Благоразумно лучше промолчать, скромно потупив глазки. Пальцы Тумана подрагивают, обводя очертание скулы. Как животное, он принюхивается, раздувая ноздри. Мои руки болтаются по швам, боюсь дернуться и спровоцировать его на ответные действия. Просто застыла. Так близко, что слышно биение его сердца. Стук-стук. Вена пульсирует на его шее. Последние слова Игоря носились где-то близко… И тихо, так тихо, что слышно, как время идет.

«Лиля, твою ж мать! Нахрена ты так сделала?» — вопиют остатки разума. Я лизнула его в шею. Чувствую солоноватый вкус на языке. Туман, похоже, так офигел, что отпрянул, вытаращив глаза. Бочком, вдоль стеночки, отползаю ближе к дверному проему. Ломанулась, как молодая гепардиха, едва вписываясь в повороты. Стою, хрипло отпыхиваясь у кабинета. Вдох-выдох. Натянула грустное личико и толкнула двери.

Класс, как пчелиный улей. Взгляды прошивают со всех сторон. Одновременно с моим шагом в эти чертоги, раздается звон школьной перемены. Гул в кабинете химии усиливается.

— Лиля?! — прикосновение, как ожог.

Голубые глаза Никиты. В них много вопросов, на которые я ничего не отвечу. Он еще ничего мне не сделал. Не опоил на выпускном шампанским, не затащил в свою квартиру… А потом, под утро, как «честный» человек, не предложил быть вместе навсегда. Интересно, а Светку он туда водил до меня или после? Что за мысли такие?! — даю себе внутренний подзатыльник.

— Никогда меня не тр-р-рогай! — прорычав, отшатнулась.

К горлу подступает тошнота. Одноклассники мелькают, кружатся вокруг. Душно. Бросает в жар и в холод одновременно. Готова даже в окно выпрыгнуть…

— Лиля, я не понимаю. Объясни, — снова захват.

Рука бывшего теперь на плече. Меня мощно тряхнуло, передернув.

— Я сказала, отвали! — перехожу на ультразвук и отталкиваю от себя.

Начинаю пятиться. Не его боюсь. Боюсь себя и своей жажды убивать. Как не вцепиться в его идеальную рожу? Рвать на лоскуты, вгрызаясь до печени…

— Петровский! — послышался голос, от которого все зависли на месте скульптурами. — Еще раз увижу, что ты к ней прикоснулся…

Никита шарахнулся, налетев на стол, сдвинув его со скрипом. Он переводит глаза с меня на Туманова и обратно. Весь мыслительный процесс написан на лице.

— Сука, — вырывается из его поганого рта, оставляя смрад за собой.

Бывший пытается обойти Тумана, но сгибается пополам, держась за живот. Падает на колени.

— Блядь, Туман! Я все понял! — стонет, поднимая голову, словно прося пощады.

Туманов скалится. Подносит кулак к носу блондина.

— Целуй, падаль!

Никита всхлипнул и беспомощно обернулся, словно прося помощи у одноклассников. Никто не двигается. Даже Светка опустила голову, рассматривая пол. Я делаю шаг, другой. Оказываюсь рядом. Отвожу руку Тумана от подрагивающего носа, с которого уже капают слезы-сопли на паркет. Никитка шмыгает и раскачивается, обхватив себя руками.

— Не нужно об него пачкаться. Он этого не стоит, — мой голос льется, обтекая стены.

Кулак разжимается. Синие глаза теперь смотрят на меня. Переплетаю свои пальцы с его, и сжимаю крепко в замок. Сшиты наживо наши запястья. Игорь теряет интерес к Петровскому. Мы проходим до своей парты сквозь строй ребят. Многие кинулись собирать свои сумки и рванули на выход.