Да. Она делала это каждый день. Будила меня, кормила и отвозила в школу. Не от великой любви и заботы. Я была ее работой, одной из обязанностей. Единственный ребенок в семье Серебряковых была всем обеспечена… Всем, кроме любви и родного тепла.

— Мам, хорошо выглядишь, — я все равно была ей рада.

Это потом я столкнусь с тем, что больше обо мне, оказывается, не нужно заботиться. Только дежурные звонки по праздникам и вопрос: «Как дела?», на который отвечать не обязательно.

— Ты случаем не заболела? — мама хмуриться и трогает лоб.

От моего взгляда мать вздрагивает. Её глаза начинают бегать, будто она пытается что-то понять и не может.

— Все нормально, — пожимаю плечами.

Если я в какой-то другой параллельной реальности, то это даже совсем не плохо. Лежу, наверное, в коме и плутаю в своих фантазиях, которые занесли меня сюда. Пока никак не могу объяснить, почему откинуло в прошлое. У меня теперь конкретные вопросы к небесам. Нет, не претензии. По всем законам жанра, я должна быть неприкаянным призраком со штампом самоубийцы.

— Вот и хорошо, — кивает мама. — Собирайся, я жду тебя.

Я почти забыла, что не одна в комнате.

3. 3.

Так становятся реалистами. Просто нужно повзрослеть, набраться ядовитого цинизма, испытать жгучую ненависть. Была ли любовь? Любовь — это нечто легкое, светлое и чистое, оно не имеет ничего общего с самообманом. Я смотрю на восемнадцатилетнюю себя: прямые темные волосы, слегка вздернутый нос и глаза цвета стали выдавали во мне старую душу. Мать под моим взглядом ежилась и отводила глаза.

— Не пойду сегодня в школу, — заявляю спокойно, отпивая кофе и делая кусь от бутерброда с сыром.

— В смысле?! — челюсть родительницы отвисла. — Лиля, ты заболела? К врачу надо? ПМС начались? Зуб мудрости растет? — столько версий посыпалось мгновенно.

— Хочу в салон сходить, сделать стрижку, маникюр нормальный, — болтаю ногой, как раньше. Рефлекторно, что ли? Имела я такую привычку до всего этого, каюсь.

— Дочь, папа это не одобрит, — тянет с сомнением, косясь на телефон, словно отец слышит на расстоянии.

— Мне плевать! Посмотри, как я выгляжу, — раскинула руки и встала в полный рост.

— Как? — хлопнула глазами мама.

— Обычная серая мышь! Зацепиться даже не за что! Ты же сама говорила, что я должна понравиться… Как его там, сына этого мужика зовут? — копошусь на полках прошлого.

— Демид, — расплывается в улыбке чеширского кота, мамаша. — Сын папиного друга, — глазки заблестели. Она думает, как поступить и соглашается на мою неожиданную авантюру.

— Сейчас вашей классной руководительнице напишу, что ты к стоматологу пойдешь, — набивает уже в родительском чате сообщение.

— После по магазинам проедемся, хочу гардероб обновить, — хочется сплюнуть, оглядывая себя.

Узенькие джинсы со стразами и розовая толстовка сейчас на мне, за неимением лучшего.

— Раньше тебе нравилась твоя одежда, — пристегивается ремнем безопасности и морщит нос мамуля.

— Я помню, сколько денег выдает отец на мое содержание. А когда обновки были последний раз?

Женщина рядом насупилась и поджала губы. Понятно, что отчет отцу она дает совершенно другой. Большая часть средств расходуется на ее хотелки. Конфликт с матерью мне не нужен, лучше тонко подвести ее если не в подруги, то в сообщницы.

— Вы уверены? — парикмахерша захватила мою гриву волос, которая спускается до поясницы.

— Абсолютно, — улыбаюсь через отражение.

«Хм-м-м-м» — мычит мамуля над моим законченным образом, глядя в зеркало. Кожаные черные брюки обтянули как вторая кожа, майка-алкоголичка с рок-группой «Ария» на груди и кожанка косуха дополнили образ. Выгляжу старше биологических лет. Что-то между Шарлиз Терон и Лили Коллинз — довольно хмыкаю, цокнув языком.