– На вверенных вам объектах на любой шорох в кустах, на любое движение открывать огонь на поражение без предупреждения. Всех посторонних лиц, появляющихся на вверенных вам объектах, немедленно задерживать для опознания. Смекаете, о чем я, архаровцы?..

– Так точно! – опять выдыхает строй.

– Слушать сюда! – рявкает генерал. – Любые контакты со студентами категорически запрещены! Упаси вас господи, клинья к студенткам подбивать!.. За это – в Союз, под трибунал! Смекаете, о чем я?..

– Так точно!

– Я вам покажу – «так точно», жеребцы стоялые! – машет костистым кулачищем генерал. – Разойдись!.. Капитан Ратников, для беседы!..

– Капитан Ратников, для беседы… – рапортует подбежавший офицер.

– Не ори, – морщится генерал, хватая его под локоть. – Ребятам-демократам районы уборки определили подальше от зон боевых действий, зато нашим – вдоль границы с… с соседним государством. А самый хреновый участок – у тебя.

– Поясните, товарищ генерал?

– Вокруг твоего участка в болотах – индейские поселки. Индейцы формально нейтралитет держат, поэтому сандинисты стараются на яйца им не наступать. Нейтралитет еще тот, но приказано этот фактор учитывать. Смекаешь, о чем я?..

– Так точно!

– Вот-вот!.. Еще супротив твоего участка в соседнем государстве у гусанос – оборудованные базы и лагеря. В их отрядах полно штатников… Цэрэушники, наемники, инструктора, в общем, всякой твари… и не по одной паре!.. Стало быть, жизнь у тебя там медом не будет… Действовать придется почти автономно. Транспорт – раз в неделю. Туда – харч и боеприпасы, оттуда – мешки с кофе…

– Ясно, товарищ генерал! – отрапортовал Ратников. Неистово палит солнце над красным плоскогорьем, покрытым темнолистыми кофейными деревьями. За плоскогорьем со всех сторон сельва. На севере – широкая река отделяет плоскогорье от соседнего государства.

В жару студенты работают вяло. Собранные зерна кофе сушатся на широких брезентовых полотнищах. Под навесом грудятся черные пластиковые мешки с готовым к отправке кофе…

Поднимая тучи красной пыли, похожей на молотый кофе, камуфлированный «Ми-8» сел на площадку перед дощатым сараем.

– Рота, подъем! – крикнул дневальный спящим в гамаках бойцам. Из пристройки, одеваясь на ходу, навстречу вышедшему из вертолета генералу Дугину выбегает Ратников.

– Товарищ генерал-майор, докладывает капитан… – начал рапортовать он.

– Не ори! – остановил его Дугин. – Сколько раз за ночь вас обстреливали?

– Четыре, товарищ генерал.

– Потери?

– Шесть – «груз двести» и двое – легкораненые.

– А за все время?

– Двадцать один и девять раненых.

– На других точках еще круче!.. Скажи, чтобы архаровцы спали, а сам ступай в вертушку – там человек по твою душу!

В вертолете Дугин жестом показал ему место напротив грузного человека в штатском с седыми кустистыми бровями и представил его собеседнику:

– Вот капитан Ратников – прошу любить и жаловать!

Грузный человек кивнул в сторону иллюминатора и спросил:

– Что вы обо всем этом думаете, капитан?..

– А что мне об этом думать! Это не в моей компетенции. Пусть начальники думают – мое дело воевать! – ответил Ратников.

– Как разговариваешь с генерал-лейтенантом… нашим коллегой?! – вскинулся Дугин.

– Виноват, товарищ генерал-лейтенант! Как позволите обращаться? – выпалил Ратников.

– Ничего, у меня на лбу не написано! – добродушно кивнул грузный и показал на кресло. – Обращайтесь просто – Олег Александрович. Откуда они сюда приходят? – сделав паузу, спросил он.

– Из-за реки, – ответил Ратников. – Приходят по нескольку групп. Одна-две отвлекают, три-четыре бьют наверняка.