Возвращаюсь домой в поганом настроении. Не переодевшись в домашнюю одежду, заваливаюсь на диван. Кручу между пальцев мобильный, обдумываю весь вечер. Вспоминаю последний разговор с тёщей. Значит, вот почему так сказала Ирина Вадимовна: “Стас, я не лезу в личную жизнь дочери. Но если тебе захочется со мной потом поговорить, то позвони”.

Звоню тёще на мобильный. Не знаю, вечер для неё или уже ночь десять часов. Но я упрямо слушаю в трубке гудки, надеясь на лучшее.

Ирина Вадимовна отвечает после пятого гудка и понимает всё без слов:

– Привет, Стас. Раз звонишь, значит, обо всём уже знаешь?

– Здравствуйте. Если вы про замужество Татьяны, то да. Или есть что-то ещё? – ухмыляюсь. Кажется, если на землю упадёт метеорит, то я удивлюсь ему гораздо меньше, чем просьбе дать разрешение на выезд дочери за границу.

– Если ты звонишь узнать моё мнение, то я против! Отец тоже не в восторге. Но Таня никого не хочет слушать. Вбила себе в голову чёрт знает что. Одна надежда на тебя, Станислав. Не давай, пожалуйста, нашей Тане наделать ошибок. Очень тебя прошу.

– Разрешение на выезд ребёнка за границу я не дам. Не волнуйтесь, Ирина Вадимовна, – успокаиваю тёщу и чувствую на душе небольшое облегчение оттого, что родители Тани в данном вопросе на моей стороне. – А за кого хоть замуж собралась Татьяна?

– Разве Таня тебе ничего не сказала? – удивляется Ирина Вадимовна и тяжко вздыхает: – Ах, Стас… За турка она собралась. Не знаю, что за опилки в голове у моей дочери. Нас с отцом она и слушать не хочет. Говорит: “Не лезьте, родители, в мою личную жизнь. Я взрослая”.

После слов тёщи меня будто по голове бьёт чем-то тяжёлым. И я не сразу прихожу в себя.

За турка? За мужчину другой веры?

Млять…

Теперь тяжко вздыхаю я. За голову берусь, потому что такой дичи я меньше всего ожидал от жены. Нет, я понял бы, если бы там европеец, американец на худой конец… Но турок? Я не расист и ничего не имею против другого вероисповедания, но только когда речь идёт не о моих близких.

– Чего молчишь, Стас? В шоке, да? – спрашивает тёща, а у меня ком поперёк горла стоит, мне говорить трудно. – Вот и мы с отцом были в ступоре, когда Таня решила нас познакомить с Феритом. Нет, ты знаешь, он неплохой: вежливый, воспитанный, образованный, на нашем языке неплохо говорит. Но он турок и хочет увезти Таню в Турцию, к себе на родину.

– А гражданство у него какое?

– Турецкое, конечно. К нам он приехал по рабочей визе. Он врач. Гинеколог.

Я снова зависаю, думая над словами Ирины Вадимовны. Гинеколог, млять… Нетрудно догадаться, при каких обстоятельствах они познакомились с Татьяной. Смешно и грустно на самом деле, потому что всё оказалось гораздо хуже, чем я мог себе это представить.

– Ирина Вадимовна, можно вас попросить об одолжении?

– Да, конечно, Стас. Проси что хочешь.

– Можете мне прислать всю информацию об этом… гинекологе. Я хочу проверить его по своим каналам. Возможно, мне удастся депортировать его из страны гораздо раньше, чем закончится виза.

– Конечно, Стас. Я тебе всё напишу в сообщении. Только давай договоримся сразу, Таня ничего не должна знать об этом разговоре. Прошу тебя.

– Да без проблем, Ирина Вадимовна. Ваша дочь ничего не узнает. Обещаю.

– Спасибо тебе, сынок, – благодарит тёща, а у меня внутри всё обрывается, потому что никогда раньше она меня не называла сыном. – На самом деле, это мы с отцом во всём виноваты.

– Бросьте, Ирина Вадимовна. Вы с Александром Владимировичем здесь при чём? Это Танин выбор.

Тёща вздыхает.

– Мы с отцом слишком тряслись над Таней. С самого её рождения чрезмерно опекали, сдували пылинки. Она болезненная росла. Когда Тане было полтора месяца, дочка заболела пневмонией. Её забрали в реанимацию. Она была по ИВЛ несколько дней. Страшно вспоминать то время. Вот тебе сейчас рассказываю, а у меня мурашки по коже. В общем, любили мы Таню больше всех наших с Сашей детей. Ещё потому что она единственная девочка. Когда Таня подросла, то мы с её отцом старались уберечь дочь от всего, чего только можно. Отец не разрешал Тане: ходить на дискотеки, оставаться у подруг с ночёвкой, пользоваться косметикой, пока не исполнится восемнадцать лет. В этом и была наша ошибка. Мы слишком ограничивали свободу Тане. Не позволили ей как положено повзрослеть; часто принимали за неё решения. Хотели как лучше, а получилось, сам знаешь как. Таня в тебя была влюблена с самого детства. И сейчас я понимаю, что случилось это, наверняка потому, что она не общалась со своими сверстниками, не встречалась с мальчиками… Жаль, что вы разошлись. Я до последнего думала, помиритесь, пока Таня не познакомила нас с Феритом. Не было у неё опыта общения с мужчинами, кроме тебя, Стас. А Ферит ухаживал за ней красиво, не спорю. Вот и влюбилась наша девочка в ещё один образ, который придумала в своей же голове. Реальность она же не такая. Только не хочется, чтоб Таня наделала непоправимых ошибок. Страшно за неё. Этот мезальянс ни к чему хорошему не приведёт. Так что одна надежда на тебя, Стас.