– Привет, – улыбается Таня, а затем машет рукой перед моим лицом: – Эй, Стас! Ты здесь, со мной?

Она смеётся. И её звонкий смех отдаёт эхом в моей голове. Как же я скучал по её смеху, по запаху её кожи…

– Привет, – не удержавшись, обнимаю Таню за талию. Притягиваю к себе и целую в щеку. М-м-м… Моя нежная, вкусно пахнущая девочка. Так бы и съел её прямо сейчас.

– Стас, – Таня похлопывает меня по плечу: – Я тоже рада тебя видеть, но может как-нибудь в другой раз пообнимаемся?

– Прости, – отодвигаюсь от девочки нехотя. Вручаю цветы: – Это тебе.

– Как мило, спасибо, – Таня сдержанно улыбается, но даже за эту улыбку я готов подарить девочке целый магазин цветов.

Несколько секунд я продолжаю разглядывать Таню, будто всё ещё не верю, что она сейчас стоит передо мной и дышит тем же воздухом, что и я. А затем я подхватываю её сумку, и мы идём прочь из вокзала.

Молчим до тех пор, пока не оказываемся на стоянке. Я запихиваю сумку в багажник. И спешу прыгнуть за руль. Огорчённо вздыхаю, заметив, что Таня уже пристёгнута ремнём безопасности. Жаль, я бы с большим удовольствием пристегнул любимую девочку, как когда-то.

“Ничего, ещё успею. Не всё сразу”, – успокаиваю себя мысленно.

– Не жарко? – спрашиваю у Тани, а она качает головой и кому-то пишет по мобильному.

Укол ревности протыкает моё разбитое сердце насквозь. А на зубах появляется оскомина, когда я замечаю улыбку Тани. Надеюсь, переписывается она с подругой, ну или, на крайний случай, с каким-то ухажёром, который ещё не успел затащить её в постель.

– Как Варя? Почему не захотела взять дочку с собой? – интересуюсь я, не теряя надежды обратить на себя внимание.

– Вареник отлично. Отдала её в школу раннего развития Монтессори.

– Монте… Что?

– Марии Монтессори, – смеётся Татьяна и, хвала богу, прячет в сумку мобильный: – Ты о таком вряд ли слышал.

– Ну как бы да. Я больше по всяким там законам и кодексам.

– Особенно уголовному, – добавляет Таня и мы улыбаемся одновременно. – Варю не стала брать с собой, потому что я приехала ненадолго. Нужно решить кое-какие вопросы. А сейчас лето, жара. Сам знаешь, как дочка устаёт от дальних поездок.

– Неделька на море пошла бы ей только на пользу. Позвонила бы мне, и я приехал за вами на машине. Тогда бы не пришлось трястись в удушливом купе с левыми пассажирами.

В ответ Таня вздыхает, мол, это лишнее. Ну да, я же бывший муж, уже целый год как официально.

– Как жизнь, Стас? – Таня пытается переключиться на другую тему.

– Да так. Нечего рассказывать.

– Прям уж нечего? – усмехается Татьяна. – Не верю!

– Ну, слушай тогда, сама напросилась, – я начинаю нести лабуду, рассказывая о своём привычном дне, который почти всегда напоминает предыдущий.

Таня откровенно зевает:

– Как скучно вы живёте, Станислав Юрьевич. И это в твои тридцать два. У моих родителей и то жизнь поинтереснее будет.

– Да вот как-то так. Я же предупреждал, нечего рассказывать. А у тебя как дела, Тань? Замуж ещё не собираешься? – выдаю с усмешкой и тут же говорю, что пошутил, когда замечаю, как Таня меняется в лице.

*Sevgilim (с турец.) - любимая.

***

Стас

До конца поездки Татьяна молчит, а я больше не пытаюсь её разговорить. И вот эта холодность бьёт меня в самое сердце, потому что я пятой точкой чувствую, что что-то не так.

Я привожу Татьяну в родительский дом, который всё это время пустовал, пока Андреевские жили в столице. Не знаю, почему они его до сих пор не продали. Возможно, оставили Лёхе. Но тому оболтусу вроде как по приколу быть моряком. Последние лет пять в наших с ним разговорах я ни разу не слышал, что друг наконец-то хочет завести семью и завязать с рейсами.