— Умно, — потирая лоб, прокомментировал мое объяснение Гоша. — И главное, не поспоришь ведь.

— Вот только не надо иронии, — сказала я. — В конце концов, я не микробиолог. И не зли меня, если по-прежнему хочешь котлеток.

— Моя изнутря тоже прежнему хочешь котлеток, — немедленно перестала подвывать Пиктигаула.

— А вот кстати, — вспомнила вдруг я. — Никто из вас не трогал мою…

Не договорив, я выскочила в комнату и обвела ее взглядом. Гжельской вазы не было ни на ее обычном месте, ни где-либо еще. Я вернулась на кухню, подбоченилась и рыкнула:

— Пр-ризнавайтесь, где моя ваза?!

— Позволь уточнить, — поднял руку Гоша. — А что будет тому, кто признается: награда или наказание?

— Смотря в чем он признается, — процедила я, и заметив, как испуганно заморгала принцесса, добавила: — Или она.

— Тогда нам рискованно признаваться, — сказал принц. — Ведь наказанием может стать уменьшение количества котлеток.

— Скажу больше, — злобно прищурилась я. — Вплоть до полного их отсутствия!

— Вот видишь, — вздохнул Гоша. — Кто же на таких условиях признается?

— Ну хорошо, — сложила я на груди руки. — Тогда я поджарю котлеты только себе. А вам сварю макароны. А еще я хотела кого-то угостить мороженым, но теперь съем его сама.

— То не есть правда, — буркнула вдруг Пиктигаула.

— Еще какая правда, — возразила я.

— Она имеет в виду — справедливость, — пояснил Пиктигоуша. — В смысле, это несправедливо.

— А выбрасывать мои вещи справедливо?

— Она же не просто так ее выбросила! — воскликнул Гоша и тут же зажал себе рот.

Принцесса сверкнула на него взглядом, а потом перевела его на меня и заговорила знакомым уже мне тоном будущего правителя:

— Я бросать твой горшок! Я спасать тебя от зверь. Какой для тебя есть сильно важен: целый ты сам или твой целый горшок?

— Целый я сам, — вынуждена была признать я. — Но лучше говорить «целая» и «сама», потому что я женского рода. И да, прости, спасибо, что спасла меня. Просто мне все-таки жалко горшок… Поскольку вообще-то это ваза. Гжельская. Она мне очень нравилась. Ведь можно же было кинуть что-то другое…

— Извини, выбирать было некогда, — вступился за сестренку выдавший ее принц. — Сам я вообще схватился за телевизор, но Пиктигаула оказалась проворнее.

— И на том спасибо, — вздохнула я. — Хотя… Со мной многие бы поспорили, что лучше: ваза или телевизор. Во всяком случае, ваза хоть и демонстрировала всегда одно и то же, но это всегда и доставляло удовольствие. Телевизор же показывает иногда такое, что мне и самой его хочется выбросить.

— Значит, в следующий раз можно? — поинтересовался Гоша.

— В какой еще следующий раз? — насторожилась я.

— Когда на тебя нападет собака.

— Во всяком случае эта больше не нападет, мы с ней подружились. И вообще, все, вопрос исчерпан. Я приступаю к готовке, прошу посторонних покинуть кухню!

— Куда же нам идти?

— Куда хотите, — сказала я, но вовремя спохватилась: — Но только в пределах этой квартиры! Посмотрите, например, телевизор… Э! Нет-нет-нет! Ни в коем случае! Почитай лучше Галчонку книгу — они у меня в шкафу за стеклянной дверцей.

— О! — удивленно выдал принц, но кухню покинул, уведя с собой и девочку.

Я спокойно, хоть и в более, чем обычно, ускоренном темпе почистила картошку, поставив параллельно жариться котлеты сразу на двух сковородках, затем поджарила и ее, вскипятила и заварила чай, нарезала хлеб и колбасу… А потом, глотая слюнки — тоже ведь безумно хотела есть, — крикнула:

— Кушать подано, ваши высочества!

Ответом была тишина. Сначала меня это не насторожило. И лишь когда во второй, а потом и в третий раз позвала своих монарших гостей, а они не откликнулись, я испугалась. Первой мыслью было, что они умерли от голода, или захлебнулись слюной от доносящихся из кухни запахов. Но это, конечно, была глупая мысль. Второй, не более умной, была та, что принц и принцесса захотели поиграть со мной в прятки. Зато третьей, от которой меня бросило в холодный пот, вспыхнула мысль, что Галю и Гошу вернул обратно лунный маг, который решил завершить начатое.