– Единственное, что ты должна знать, что я улажу тут всё и вернусь. К вам. Сонь, ты что-то вся на нервах. Маму зачем взяла в подмогу, если сама абсолютна вымотана? Чего, малой совсем не спит?

– Мало совсем, просыпается, его словно что-то будит, мы пытаемся… – начала я рассказывать, но на фоне раздались мужские голоса. Несколько. Антона позвали.

– Малыш, я пойду, – быстро стал прощаться он, – срочно надо отойти. Давай созвонимся. Люблю, целую, – буднично, скороговоркой выдал он и отключился.

Горло сжало тугим спазмом, слезы подобрались близко к глазам. Я не так планировала провести этот разговор. Я его всю ночь ждала, чтобы выплакаться, пожаловаться, получить поддержку. Я не хотела эти минуты тратить на обсуждение дел мужа, я хотела, черт побери, говорить о нашем ребенке. Нашем! Да что со мной такое?! Завожусь с полуоборота. Расплакаться готова за одну секунду. Глаза на мокром месте. Руки трясутся.

А ведь я всегда умела владеть собой, считала себя спокойным человеком. Беременность прошла тоже, в общем-то, без напряга.

Почему отъезд мужа вызвал такой всплеск негативных эмоций и выбил меня из колеи настолько, что я постоянно сдерживаю слезы и упреки?

Надеюсь, к приезду мужа это пройдет. Должно. Не время ругаться.

Мне ему еще о бесплодии как-то рассказывать.

Но это потом, потом… Сейчас бы понять, что с Димочкой, молоко наладить, да и сумку из роддома разобрать надо, а еще поесть. И много пить. Надо пить много жидкости, чтобы пошло молоко, а есть совсем не хочется. Нет аппетита. Еще и продукты можно есть выборочно, чтобы не навредить малышу.

Съем что-то не то – и начнутся колики, а он и так ужасно спит.

Голова кругом.

***

С горем пополам уложили ребенка, и я, ужасно усталая, хотела уснуть.

– Соня, надо выпить молока с чаем, – затеребила меня мама за плечо.

Я держала руку возле спинки ребенка, перекинув ее из кровати в люльку с убирающейся боковиной. Мы обе говорили шепотом.

– Если я отойду, он проснется, – сказала, и почему-то эти слова меня наполнили ужасом. Каждый крик ребенка отзывался во мне, отдавался болью, страданием и разочарованием в себе как в матери.

– Не проснется, какое-то время поспит, а тебе надо попить, чтобы выработалось молоко, – настаивала она, и я поднялась, шаря ногами по полу в поисках тапочек. Запахнула на себе халат. Встала – и меня повело. Такая слабость навалилась страшная, и в глазах мушки замелькали. Да что же я за слабачка такая?

– Давление упало, – постановила мама, снимая с меня манжету и глядя на тонометр, когда мы уже переместились в кухню. – Ты всегда слабенькая была, Сонька. Надо поесть, а потом лежать. Ешь, ешь, – пихала она мне еду, а я себя ощущала каким-то роботом или аппаратом для переработки пищи в молоко.

Сосудом для вынашивания и взращивания ребенка.

И он мне вдруг показался чем-то чужеродным и опасным.

С беременной со мной носились как с принцессой.

Соня, поспи. Соня, не поднимай тяжелое. Соня, тебе надо себя беречь.

И стоило родиться ребенку, как я вдруг трансформировалась из принцессы в бесполезную, еле живую куклу, которую дергают за ниточки.

А когда появится радость от материнства? Когда я начну им наслаждаться?

Или я в принципе для этого не создана?

Потому что я пока ничего хорошего, кажется, не чувствовала.

Только злость, раздражение, усталость, плавно переходящие в апатию.

3. Глава 3

Соня

– Сонь, вставай, Антон приехал, – мама потеребила меня за плечо, и я проснулась. В голове по-прежнему вата, в глазах резь. Ощущение безвременья.

День. Ночь. Вечер. Утро.