– Скажи ей, Соня, что ты берешь слои слова назад, – настаивала мама, едва меня увидела. – Стасечка уехать хочет. Думает, что мешает тебе.

– Где мой сын? – потребовала я у матери ответа.

– В своей комнате, где же еще? Он спит, – ответила она с обидой. – Еле успокоили! – не преминула упрекнуть меня.

На нетвердых ногах я выплыла из комнаты мамы и пошла в свою, где стояла люлька. Склонилась над ней, посмотрела на сыночка.

– Малыш, как же так? – заплакала я снова, глотая слезы. – Я не знаю, что мне делать. Я всё испортила…

Соня

Долго в одиночестве я не пробыла. Распахнулась дверь, и на порог ступила мама. Скользнула взглядом по мне, опустила его на мои ноги. Цокнула языком.

– Ты чего босая ходишь? Где тапки потеряла?

– В гостиной, наверное, – пожала я плечами, вспоминая неприятную сцену. – Надо пойти вытереть там пол…

– Да ладно, я сама, – поддержала мама наш неловкий разговор.

Она явно хотела поговорить о чем-то другом, мялась на месте. Наверное, ждала с моей стороны извинений. Но мои мысли крутились сейчас только вокруг мужа. Волнение не давало стоять на месте спокойно. Хотелось заламывать руки и названивать ему без конца, требовать вернуться.

Еле держалась.

Куда он уехал? Что теперь будет?

– Дочь…

На спину мне легла мамина рука. С замиранием сердца я повернулась к ней.

– Да, мам…

– Ты чего устроила? Димочке же всё передается… Я его еле успокоила. Чего ты на всех срываешься?

И до того она мягко это сказала, что у меня тут же полились слезы. Я снова плакала, будто от сердца брала русло полноводная река и разливалась на большое пространство, затопляя всё вокруг.

– Я знаю, мам, знаю, – в голосе у меня появилась плаксивость, – это, наверное, какой-то откат. Пока в больнице лежала, еще как-то держалась, а сейчас накрыло… Всё время плачу, мне тяжело…

Она молча слушала мои попытки объясниться и держала за руку, кивая.

– Поплачь, моя хорошая, – притянула она меня к себе на грудь и позволила выплакаться. – Поплачь, но недолго, а потом соберись, слезы вытри и давай заканчивай себя жалеть. Не дури, Сонь, не надо…

Она повторила сейчас слова Антона. Хоть и протянула мне руку помощи и поддержала, но считала дуростью и блажью то, что я переживаю сейчас. Они меня не понимали. Им казалось, что я не должна плакать, что я себя просто жалею.

Поборов слезы, я высвободилась из ее объятий и посмотрела в печальные мамины глаза. Слов не находилось, они застряли у меня в груди и оставались там, сплетаясь в плотный комок, который я была вынуждена прятать. Возможно, так и надо. Если никто тебя не понимает, зачем напрашиваться на новые обвинения в слабости?

– Я постараюсь, – пробормотала, ежась от внезапного озноба, который охватил из-за рыданий. – Только вон Антон, он уехал…

– Как уехал?

– Мы поругались, он вспылил и уехал.

– А чего ты его не задержала? Разве так можно, Сонь? Что ты ему сказала? – хмурясь, выговаривала мне мама. – Ты сегодня всех разогнать решила?

– А Стася тоже уехала? – придав тону максимальную нейтральность, поинтересовалась я. Глаза метнулись к двери. Хоть и не слышала хлопка внизу, но вдруг и правда она психанула и собрала вещички. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Нет, она осталась, – прохладно сообщила мама, вскидывая голову, – если хочешь, чтобы она уехала, ты скажи. Прямо скажи, дочь. И мне скажи, я, может, мешаю тебе? – закончила с вызовом.

Черт. Мама не на шутку обиделась. Подумала, что я готова их прогнать. Как неловко.

– Мам… Ну ты чего?

– Что “мам”? Мы тебе помогаем, девочка старается изо всех сил, готовит тебе, фотосессию устроила, гаджетов полезных накупила, а ты… – покачала она головой. – Неужели ты не видишь, как ей трудно? Она, наверное, всегда думала, что чужая здесь и нежеланная гостья, а ты ей прямо это показала. Как же неудобно! Еще и такую глупость сказала про мужа своего и девочку… – цокнула она языком.