— Пацаны, харе пиздеть попусту, — подал голос сидевший на соседнем шезлонге парень, раскачиваясь в разные стороны. — Какая разница, кому Петрович вставляет. Стас, ты тоже расслабься. Любви все возрасты покорны — слыхал о таком? Пускай батя живет своей жизнью, а ты отучись и вали на все четыре стороны. Пускай мужик насладится счастьем. Реально же заслужил.

— Да, Стас, завидуй молча, — заржал третий. — А если невтерпеж, мы и тебе найдем бабу ягодку опять.

— Ха-ха-ха…

Затаив дыхание, Руслана превратилась в слух. Оказывается, им тут с матерью перемывали кости и вовсе не парились, что она может их услышать. Сердце пустилось вскачь, оглушая перепонки бешеной пульсацией.

— Дело вовсе не в зависти. Да и Машка вроде нормальная баба. Женственная, живая, естественная, без всякого там силикона. Знает свое место, воспитывать не лезет, наоборот, иногда может и заступиться. Но после предыдущей мымры… Короче, я уже никому не верю.

— А как они познакомились? Ты говорил, они не из наших краев?

— Да ездил тут отец в один районный Мухосранск, когда пошла волна приватизаций, хотел в один заводик вложиться, а там эта Просто Мария в секретутках, чай-кофе, потанцуем. Ну мой баран и поплыл. Два года за ней бегал.

— А сеструха твоя? Что за птица? — поинтересовался губастый. — Видел вчера в универе, топталась под деканатом. Ничё так, симпотная. Всё, как я люблю: ноги от ушей, жопастая.

Симпотная? Руслана едва не задохнулась от возмущения. Хотя, чему тут удивляться. Предстань она сейчас перед ними с широко разведенными ногами, они все как один скажут, что у неё самые красивые и выразительные глаза. Складывалось впечатление, что ей вообще в лицо не смотрят.

— А вот с ней сплошное разочарование, — отставил пустую бутылку Стас, начав разминать руки перед очередным заплывом. — Из-за неё, можно сказать, я и присматриваюсь к мачехе.

— А что не так? – оживились остальные. — Или ты её себе присмотрел? Признавайся!

— Бля, вы прикалываетесь? — возмутился Стас. — Да её половина Мухосранска отымела. Я когда наводил о них справки, реально подохренел. Ты, Олежка, не смотри, что она такая вкусная конфетка. Кто знает, какой там букет между ног. Я едва выдерживаю с ней за одним столом, настолько воротит, а вы заладили.

Красивое лицо открыто транслировало омерзение и от этого Руслане стало больно. Невыносимо. Буквально до онемения в каждой клеточке.

— Но если тебе неймется, тогда так уж и быть, дерзай. Только в губы не целуй, лады? А то стремно как-то.

В груди у Русланы стало невероятно жарко, а лицо запылало с такой силой, словно в него плеснули расплавленной смолой.

Ах ты ж… Да что она ему сделала? Через его отца она лишилась родных стен, города, оставила Кристину. Мать, чтобы не приехать нищенкой, продала квартиру, лишила её воспоминаний, а он…

Сволочь.

Яростная волна затопила сердце, обожгла с головы до ног, наполнила глаза ненавистью. Её ещё никто так не поливал грязью.

Не желая мириться с услышанным, заактивничал мозг. Стоило что-то сделать, проучить козлину, заставив пожалеть о сказанных словах.

Ну как же жесток этот мир. Как несправедлив, бессердечен. Почему-то стало стыдно. Не за себя, естественно. Оказывается, о ней уже сложили мнение. Надо же… А она думала, что для этого нужно как минимум пообщаться. Она даже Марку дала шанс, хотя там с самого начала было всё ясно. А эти «профессоры» вот так сразу вынесли вердикт относительно её сексуальной жизни.

Не-е-ет, с такими людьми стоило поступать соответственно. Действовать по их же правилам.

Вдохновившись неожиданно озарившей её идеей, девушка так же незаметно вернулась в дом и, взбежав по лестнице к себе в комнату, набрала номер полиции. Трясло так, что зуб на зуб не попадал, но от задуманного и не подумала отступать.