— Предупреждала, но я не помню, чтобы речь шла о продаже! — Руслана оказалась застигнутой врасплох. Это уже второй удар за сутки. Да, была тема насчёт переезда, но она до последнего питала иллюзию, что у неё получиться уломать мать на разрешение остаться тут. Ну а что? Устроилась бы на любую работу и заодно присматривала за квартирой. Тем более, она уже немаленькая, вполне способна прожить и сама. А тут такая новость. Даже приснившийся кошмар померк на её фоне.

— Почему ты так удивилась? — Маша предприняла последнюю попытку наладить контакт с дочерью, однако та и вовсе вскочила с кровати, избегая любого прикосновения. Женщину такое отношение не только обидело, но и разозлило. — Руслана, успокойся. Я не собираюсь хоронить себя заживо. Сначала пять лет ожидания, потом пять лет траура, разве это не достаточный срок? Ты не в праве меня осуждать, потому что не знаешь, каково это. Ты и дня не сидела дома, не оставалась в четырёх стенах сам на сам со своим проблемами и болью. Ты всегда убегала, предпочитая непонятных друзей родной матери.

Руслана заметалась по комнате, принявшись грызть ногти. Не-е-ет, так не пойдет. Она не готова настолько кардинально менять свою жизнь.

— Ты не можешь так поступить! А как же папа? Кто будет присматривать за ним?

Маша тоже вскочила на ноги.

— Он умер, — чаша, которая была и так переполнена, наконец-то выплеснула свое содержимое. — Или тебе напомнить, по чьей вине мы потеряли его? Кто довел его до сердечного приступа? Конечно, — начала наступать, загоняя побледневшую дочь в угол, — ты ведь у нас несчастная жертва. Только у тебя жизнь разрушена, а я так, тяговая лошадь, которая должна и дальше тянуть тебя на себе, мирясь с дебильными выходками.

Руслана вжалась в стену, в ушах появился оглушающий писк. Чтобы хоть как-то унять его, накрыла голову руками и начала медленно сползать на пол.

— Хватит, слышишь? У меня уже не осталось ни сил, ни желания бороться с твоими демонами. Мы с Колей решили узаконить отношения, и я не собираюсь и дальше плясать под твою дудку. Мне сорок пять. Не шестьдесят, не семьдесят, а сорок пять. Я живой человек, я женщина, которая заслужила на право быть любимой. Если ты настолько эгоистка, что не желаешь мне счастья, тогда оставайся здесь и живи на улице. Как раз докажешь миру свою самостоятельность.

Пока Руслана смотрела в одну точку, Маша размахивала руками, закипая всё больше и больше. Многолетнему терпению пришел конец.

Конечно, мама была права. Конечно, она заслуживала на счастье, тем более с Николаем Петровичем. Мужчина тоже много лет был вдовцом и тоже в одиночку растил сына. Руслана виделась с ним несколько раз, когда он приезжал к ним в гости. Симпатичный подтянутый мужчина, с добрыми ореховыми глазами, на четыре года старший за маму. Вот сын у него был ещё тем напыщенным индюком. И теперь она должна будет переехать к нему? Да ни за что на свете!

— Смотри, Руслана. Мое терпение лопнуло. Ты или и дальше продолжаешь упрямиться, или едешь со мной и поступаешь в местный университет.

Руслана рассмеялась. Она серьезно? Какой нафиг универ?

— Мам, ну ты, конечно, загнула. Да кто ж меня туда возьмет.

— Возьмут, не переживай. Колин друг — декан юридического факультета. Для тебя выделили место. Конечно, на платном, но что поделать. Бюджет ты всё равно не потянешь.

Маша начинала описывать их будущий дом, перспективы, которые откроются перед ними после переезда. Руслана просто обязана пойти учиться, ибо протирание юбок по клубам ни к чему хорошему не приведет. Женщина умело вписала дочь в свою новую жизнь, не позабыв дать ценные указания. Руслана должна уважительно относиться к Николаю Петровичу, следить за своим внешнем видом, не разгуливать по дому в одном нижнем белье и, конечно же, найти общий язык с воспитанным Стасиком, которого Руслана не переносила на дух.