Вынырнув, села и принялась рассматривать, чем мне предложено мыться. И удивительное дело – я могла прочитать все, что видела на простых бесхитростных этикетках и ярлыках. Но вот понять смысл никак не получалось. Что за ерунда?! Вот та самая розуэлла – небольшая прозрачная бутылочка с тягучей желтоватой жидкостью внутри. Пахнет действительно так же, как давно осевшая пена. Но… Я никогда до этого дня не слышала этого слова, и, хоть убей, не представляю, что это за растение такое. На потерю памяти мое состояние походит все меньше. И это пугает. Пугает даже сильней всего остального – пусть не знаю, где нахожусь, но обращаются со мной вполне сносно. А что будет, когда они догадаются, что дело вовсе не в моих воспоминаниях, а в чем-то другом?

Вода снова остыла, поэтому я прекратила изыскания, которые все равно ни к чему бы не привели. И начала собственно мыться. Голову намылила раза три. И каждый раз с удовольствием смывала густую пену прямо под краном. Потом принялась за тело – вставать не стала, не уверена, что не грохнусь сразу же. Так и возила по коже мочалкой сидя. Руки, ноги, торс. Высоко на бедрах нашла непонятные красные полосы – раньше их точно не было. Как и такой невероятной стройности. Исхудать могла запросто, но чем я все же поранилась? Все настолько ужасно, что Мариса и полсловечка не хочет говорить.

Спустила воду, домыла все, что она скрывала и, кажется, начала чувствовать себя значительно лучше. Я вся буквально скриплю, и голова такая легкая стала. Захотелось петь и улыбаться, улыбаться и петь. Именно это и сделала, продолжая поливать себя душем. На звук тут же заглянула Мариса. Она тоже улыбалась. Мы переглянулись, и я выключила воду.

– Я почти закончила. Еще немного.

– Хорошо. Позовёте, – служанка снова скрылась в комнате.

А я приступила к очередному неприятному этапу – теперь нужно как-то вылезти и вытереться. Конечно, можно попросить о помощи, но я очень сильно хочу добраться до зеркала и в подробностях рассмотреть все шрамы. Возможно, так мне станет понятней, что произошло.

Корячилась я долго. Попыталась, потом отчаялась – дотянулась до полотенца и принялась вытираться сидя. Затем обернула волосы и достала чистую рубаху. Надену – вымочу, не надену – замерзну. Внезапно мое внимание привлекла штора, что болталась у меня по правую руку. Вроде там полки, Мариса оттуда мыло, шампуни и прочее достала. Интересно, что там еще есть. Аккуратно отвела шелковистую ткань в сторону и тут же увидела напротив чьи-то пронзительные голубые глаза в обрамлении белесых ресниц. Сразу же вцепилась мертвой хваткой и в полотенце и в рубаху, пытаясь прикрыться. А когда вернула взгляд к непонятно как оказавшейся в ванной девушке, увидела на ее лице те же панику и смятение, что испытывала сама.

Пара секунд потребовалась, чтобы осознать невероятное – нет никакой другой девушки, эта голубоглазая незнакомка я. Просто вместо задней стенки у шкафа зеркало. Я похлопала ресницами, и незнакомка повторила. Подняла руку, и отражение сделало то же самое. Вымученно улыбнулась, и молоденькая измученная красавица ответила тем же.

Я так изумилась, что позабыла обо всем на свете. И в первую очередь о том, что плоховато держусь на ногах. Глядя в зеркало в невероятной красоты прозрачные глаза, я медленно встала и выпрямилась. Потом сгребла к краям все содержимое полок и сняла с волос полотенце. Нет, этого просто не может быть… Эта изящная юная красавица не может быть мной, а я не могу быть ею. У меня глаза серые, а волосы русые. А она, она просто невероятна – с пепельно-белыми прядями до бедер, с тонким чуть вздернутым носиком, алыми губами и потрясающими формами. Я же никогда не могла похвастаться особой легкостью и хрупкостью сложения. Первое, что приходило на ум, когда смотрела на себя в зеркало – обычная. Симпатичная, конечно, не урод, но и ничего особенного.