А потом с наступлением темноты вернется Лаира, снимет оковы, даст пленнику восстанавливающее зелье и отправит в «Гостиную встреч» обслуживать клиенток: из одного ада пошлет в другой.

— Оставлю тебя здесь на несколько часов, — бросила смотрительница борделя, запирая клетку.

Дьяр сжал зубы. Линии магической печати на стене за его спиной вспыхнули синим потусторонним светом. Пытка началась.

* * *

Когда Лаира его освободила, он не удержался на ногах. Расстегнутые цепи с грохотом упали на пол, а вместе с ними и Дьяр, обессиленный и охрипший от крика. Щеки были влажные, губы — искусанные, все в крови.

С трудом подняв руку, он коснулся своих зубов — удостоверился, что не раскрошил их, когда сжимал в попытке не вопить от боли. Зубы были целы, но челюсть ныла ужасно, а во рту стоял отвратительный горьковато-металлический привкус.

— И ведь этот урок не сделает тебя более сговорчивым, — вздохнула Лаира. Красные туфли женщины оказались прямо перед его глазами. Он лежал у ее ног в позе зародыша, медленно и мучительно приходя в себя.

Все эти долгие часы боли Дьяр думал о своей истинной, представлял ее рядом — синий мрак, а в нем хрупкая фигура в ореоле света, сама испускающая золотистое сияние.

Арабелла в его воображении стояла возле решетки и наблюдала за муками Дьяра, мечтая их облегчить, но не в силах этого сделать. Она смотрела на него своими добрыми голубыми глазами, тянула к нему свои нежные белые руки. В конце концов, одурманенный болью, Дьяр решил, что она реальна, что сжалилась и явилась на его отчаянный мысленный зов.

Он пытался ее коснуться. Снова и снова пытался коснуться призрачного образа, рожденного собственной фантазией. Стремился к ней, натягивая цепи, звеня оковами, рыча от тщетности своих потуг.

А потом новый виток агонии. Разум, охваченный огнем. Пламя добралось до мыслей и обратило каждую в пепел. Осталась лишь алая пропасть, бездонная яма страданий, куда он падал и падал, пока Лаира не вернулась, чтобы прекратить этот кошмар.

— На, выпей, — присев на корточки, смотрительница борделя поднесла к искусанным губам пленника пузырек с жидкостью, пахнущей травами.

Зелье. Зелье, чтобы Дьяр мог скорее вернуться к работе. Курто нельзя терять силы и привлекательный внешний вид. Каждую ночь шлюха обязана приносить деньги.

— Лучше?

Дьяр кивнул. Несколько часов ада сделали его на время покладистым. Он был слишком слаб, чтобы спорить, слишком измучен, чтобы дерзить и показывать характер. Наплевав на гордость, пленник оперся на подставленную руку, позволив Лаире помочь ему принять вертикальное положение. Первые пять минут идти он мог, только держась за стены.

— Ужина для тебя сегодня не будет. И это не наказание, сам знаешь.

Он знал. Не наказание. После такого потрясения организм не примет пищу. Не сразу. Есть сейчас — переводить продукты.

А вот рабочую смену никто не отменял. Отдых — роскошь, которая полагается избранным, послушным курто, готовым исполнять прихоти хозяйки. Тем, кому не жалко время от времени поработать языком. Дьяр к ним не относился, но у него все равно было немного времени до открытия борделя. Час или два, чтобы поспать и привести себя в порядок.

Лаира бросила Дьяра на лестнице, один на один с преградой, которую в его нынешнем состоянии было не одолеть. Пленник оценил свои силы и с тяжелым вздохом рухнул на верхнюю ступеньку, решив, что попытка спуститься на второй этаж с большой долей вероятности закончится падением, даже если он будет что есть мочи цепляться за перила. Лучше подождать, пока голова перестанет кружиться, колени подгибаться, а пальцы дрожать.